В эти дни Петропавловск может отмечать дату, о которой в советское время лет не принято было вспоминать. В конце июля 1891 года, ровно 125 лет назад, в Северо-Казахстанской области, тогда в Степном краю, побывал наследник престола цесаревич Николай Александрович, будущий император Николай Второй, последний из династии Романовых.

Все русские наследники российского престола, начиная от Павла I и до Александра III, завершив курс наук, отправлялись в путешествие. Чаще всего их было два: большое – по России, чуть поменьше – по Европе. Сын Александра III, Николай совместил эти оба типа, да еще прибавил морское — .

Поводом для почти кругосветного странствия цесаревича послужило событие, изменившее судьбу всей Сибири и нашего города в частности. В конце XIX века император Александр III принял историческое решение: начать строительство Транссибирской магистрали, самой длинной в мире железной дороги. Наблюдать за грандиозной стройкой и выполнением намеченного плана он поручил сыну, поэтому именно он должен был после завершения морской части путешествия заложить первый камень и отвезти первую тачку грунта в будущую насыпь Транссиба. Чтобы маршрут не повторялся, придумали совместить морское и сухопутное странствие.

Будущий император был хорошо подготовлен к практическому знакомству с зарубежными странами и их правителями. Он получил отличное домашнее образование в объеме гимназического курса. В 1885-1890 годах обучался по особой составленной для него программе, соединявшей курс государственного и экономического отделений юридического факультета университета с курсом Николаевской академии Генерального штаба. К своим 22 годам он уже не раз принимал участие в заседаниях Государственного Совета. Наследников престола, а заодно и их младших братьев основательно готовили к управлению страной. Цесаревич до коронации дослужился до звания полковника и был Атаманом всех казаков.

Как писал личный фотограф наследника В. Д Менделеев (сын великого химика), сопровождавший его в поездке, это был добрый, хорошо воспитанный юноша, которого все спутники полюбили. А свита была огромной. Кроме обслуживающего персонала и моряков корабля «Память Азова», Николая сопровождали руководитель всего путешествия генерал-майор свиты князь Барятинский В.А., а также крупные военные: флигель-адъютант князь Н.Д. Оболенский, князь В.С.Кочубей, Е.Н. Волков. Для описания путешествия к группе был прикомандирован чиновник Министерства внутренних дел князь Э.Э.Ухтомский, знаток Востока. В его распоряжении были фотографы, художники, секретари. Сам наследник вел дневник и писал письма родителям. Газеты всего мира тоже сообщали о пребывании цесаревича в разных странах. Благодаря всему этому мы можем судить о каждом дне путешествия.

Князь Ухтомский подробно описал в прекрасно иллюстрированной книге «Путешествие цесаревича Николая на Восток» главное событие — закладку Транссиба во Владивостоке. В высочайшем рескрипте отца императора на имя наследника было записано: «Повелеваю приступить к постройке сплошной, через всю Сибирь, железной дороги, имеющей цель соединить обильные дары природы сибирских областей с сетью внутренних рельсовых сообщений. Я поручаю вам объявить таковую волю мою по вступлении вновь на Русскую землю…». 19 мая 1891 года — день рождения Транссибирской магистрали, сыгравшей такую большую роль и в развитии Петропавловска. «В двух верстах от Владивостока, было приготовлено место ее закладки. Цесаревич лопатой загрузил тачку землей и провез два десятка метров на место первого километра будущей магистрали и заложил первый камень в память о великой стройке. Но чтобы соединить Владивосток с Москвой, потребовалось неимоверное количество таких тачек», написал Ухтомский, а Менделеев увековечил сей факт на фото.

По Сибири

Цесаревич Николай покинул Владивосток 21 мая 1891 года. Началось двухмесячное сухопутное путешествие цесаревича почти через всю страну. По плану поездки, как почетный атаман всех казаков, цесаревич должен был объехать земли казачьих войск.

Посещение царственными особами российских глубинок было таким величайшим событием, что к нему готовились заранее и продумывали всё до мелочей. О том, что наследник посетит Томск, Омск и некоторые села и станицы Степного края, начальству было известно еще с осени 1890 года. А за три месяца до этого события стали поступать конкретные указания, как лучше организовать встречи высокого гостя.

По извечной российской привычке мыть шею перед приездом гостей, в городах и селах закипела работа: мели улицы, телегами вывозили мусор, белили дома, чинили пристани и дороги, строили лестницы там, где были крутые берега.

Возводились павильоны и триумфальные арки на въезде в города, а кое-где и на выезде или в местах, где будут приветствовать гостей.

Объекты проектировали лучшие местные или приглашенные архитекторы. Возводились помпезные сооружения за счет казны и пожертвований местных богачей, которым и без того пришлось изрядно потратиться на подарки, благоустройство и приёмы гостей.

Сколько денег – такая и арка. Где-то из кирпича или камня, а где-то – из дерева. У нас в Петропавловске тоже была установлена арка, недорогая, деревянная, примерно там, где сейчас вход в центральный парк на улице Конституции Казахстана (тогда Вознесенский проспект). Сохранилась открытка, где изображено это торжественное сооружение на фоне … лужи и бродячей коровы. Правда, открытка более поздняя. Иначе «перед фотосессией» корову прогнали бы, а лужу засыпали.

В Омске построили три арки. На самой монументальной начертали: «От Сибирских казаков», то есть от петропавловских тоже. Наши ведь тоже собирали деньги на прием гостей!

С 21 мая 1891 года, сразу после закладки первого камня во Владивостоке, целых два месяца катились экипажи по разбитым дорогам Сибири и Степного края. Плыли по Амуру и Оби пароходы, скакали на праздник верховые из дальних селений и везли оттуда «дары Сибири». В крупных и маленьких городах зашумели торжества.

Сейчас немного забавно читать роскошную книгу видного востоковеда князя Э.Э. Ухтомского, оформленную прекрасными гравюрами известного художника и писателя Н.Н.Каразина, хорошо знавшего жизнь и историю народов Сибири и Центральной Азии. Коротко об описании путешествия можно сказать: «Какая музыка играла, какой обед нам подавали!»

Конечно, специально созданные комиссии тщательно продумывали все детали, но как-то выходило, что встречи походили друг на друга: хлеб да соль на драгоценных блюдах, молебны прямо под арками или в лучших храмах, военный оркестр или хор школьников. Торжественные обеды с «лучшими людьми». Посещение богоугодных заведений, гимназий и училищ. Выставки «даров природы» и этноаулы, в которых цесаревича поджидали «аборигены» в нарядных национальных костюмах. Народ, конечно, был рад гостям и любопытен. Когда цесаревич плыл на корабле от Томска до Омска, сельский люд, сняв шапки, стоял на берегу, молился или кричал «Ура! Ура! Ура!» В Сургуте даже под проливным дождем тысячные толпы ждали проезда наследника.

На Иртыше крестьяне на лодках пытались приблизиться к кораблю. Но удалось это сделать только одному человеку. Внимание Цесаревича привлек мужчина, показывавший издали… огромного осетра. Николай даже приказал замедлить ход судна, чтобы рыбак смог добраться до парохода и взойти на борт. Невероятно счастливый крестьянин оказался лицом к лицу с наследником российского престола и дрожащими руками передал ему рыбу. Цесаревич сказал «спасибо» и вручил рыбаку две золотые монеты - «детишкам на память».

Цесаревичу вручали и более ценные подарки – он щедро отдаривался. Каждому по чину. Большим чиновникам – дорогие перстни с бриллиантами или золотые браслеты, свои портреты в роскошных рамках. Отличившимся людям попроще – золотые полуимпериалы ценностью 5 рублей. Детишкам – по серебряному рублю. Казакам, блеснувшим выправкой на параде в Омске, – по чарке водки.

Подарков цесаревичу было столько, что в странах Востока их свозили на корабль плотами и катерами, а на суше, в Сибири, везли телегами. Индусы предлагали в дар даже слона! Гости вежливо отказались. В Уральске подарками загрузили отдельный вагон. Описаниям шедевров ювелирного искусства народных промыслов, мехов, скульптур из серебра и драгоценных камней в книге Э.Э.Ухтомского отведены целые страницы текстов. Там есть настоящие экзотические вещи из Египта, Индии, Индонезии, Японии, а также шедевры ювелирного искусства российских и казахских мастеров и ремесленников. Иногда можно прочитать, что они пропали в огне революции или были разворованы, конечно же, большевиками. Отнюдь! Совсем недавно в Петербурге, в одном из дворцов в Царицыно, состоялась выставка подарков цесаревичу во время путешествия. Было показано более 1000 экспонатов. Они хранились в разных музеях страны.

Нас, конечно, в первую очередь интересует пребывание цесаревича в Петропавловске, тогда уездном заштатном городке с двухтысячным населением. К сожалению, встреча была очень короткой — меньше суток. Встреча с официальными лицами, обед, да ночной отдых путешественников – вот и всё. «Во время короткой официальной аудиенции петропавловских дворян и именитых купцов будущий монарх просил их больше помогать в сооружении железной дороги, обратил внимание на улучшение обустройства города, его улиц и дорожной сети». Прошло более века, а заботы те же – благоустройство и благотворительность! Видимо, арка в луже вдохновила гостя на такую речь. Да и дорогу строили немного — немало, а 25 лет.

«Сославшись на жесткий график поездки, цесаревич с небольшой свитой после короткой летней ночи рано утром покинул Петропавловск. Из ворот дома купца Смолина, в котором он размещался на отдых, гости выехали в сопровождении местной казачьей сотни». Это все, что записал секретарь наследника после пребывания в нашем городе.

Однако только этим не ограничилось общение петропавловцев с наследником. Многие казаки приняли участие в подготовке к приёму высоких гостей и в обеспечении их безопасности. В июне 1891 г. было отдано распоряжение по Сибирскому казачьему войску «об отправке в Томск девяти урядников, которые должны были составить постоянный конвой Государя Цесаревича во время его путешествия от Томска до Омска и по Пресногорьковской линии». Конечно, казаки приняли это ответственное поручение как высокое доверие и принялись рьяно выполнять его. Ведь народ, он какой! Он не только кричит «ура» и молится. В Омске, например, огромная толпа бросилась вслед за гостями к губернаторскому дому (ныне это Музей им. Врубеля) и переломала деревья в молоденьком парке. А в одном городке кто-то забыл на дороге сумку. Ее приняли за бомбу и арестовали, на всякий случай, нетрезвого неблагонадежного подданного – самого подозрительного.


Дел у казачьих дозоров было много. Сохранилась инструкция Томского окружного исправника Артоболевского «Сотским и десятским, назначенным для охраны порядка во время проезда Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича князя Николая Александровича летом 1891 года».

«1. Сотский и десятский по требованию начальства должен явиться тотчас же в назначенное ему место, хорошо одетым, при бляхе, иметь верховую лошадь и хорошую сбрую.

1. Поставленный на место, он обязан строго наблюдать, чтобы во время следования экипажей никто не подходил близко к дороге, в особенности к экипажу Его Высочества, по крайней мере, на 50 сажен.
2. Всякого, кто бы он ни был, который ослушается распоряжений сотского или десятского, того отправлять в ближайшее селение….
3. Наблюдать и не допускать никого на дорогу, ни пешего, ни конного. Пьяниц буйствующих без всякого разговора забирать и препровождать в ближайшие деревни…».

Инструкции по встрече наследника поступали в города и станицы по каждой мелочи. Так, контроль за приготовлением помещений в пунктах остановки гостей возлагался на генерал-губернаторов и губернаторов. Они же должны были заботиться об обедах и завтраках для гостей. Блюда готовили придворные повара, но из продуктов, припасенных местными властями. А уж они на гостях и на деньгах купцов-благодетелей не экономили. Хотя было и такое странное указание: «в пунктах кратковременных остановок достаточно иметь чёрный хлеб, яйца, молоко, квас, а также сельтерскую и содовую воду». Очень скромно! Но кто же мог опуститься до угощения будущего царя только черным хлебом и квасом, когда так много даров природы!

Трудно даже представить себе, сколько нужно было запасти продуктов для званого обеда в Омске на 350 персон. Описание его заняло не одну страницу в книге Э.Э. Ухтомского. И это помимо ежедневных «обедов и завтраков» отнюдь не с квасом и черным хлебом.

Главные торжества с участием петропавловских казаков проходили в Омске. Туда прибывали посланцы из всех станиц Сибирского и Семиреченского войск: станичные атаманы и по два казака или урядника. Это были лучшие служаки, имевшие по 2–3 знака военного отличия. Среди них — ветераны, участники хивинских и кокандских походов, покорители Туркестана. За три дня до прибытия гостей была устроена выставка приготовленных для них подарков.

Торжества в Омске (тогдашней казачьей столице) были особенно пышными. Состоялся смотр казачьих войск и учащихся военного училища, которыми наследник остался очень доволен.

Омские празднества много раз описаны, поэтому остановимся только на том, что касается Петропавловска и Горькой линии.

Наследник в казахском ауле

Да-да! В 15 верстах от города, на берегу Иртыша, был устроен казахский аул из 20 войлочных юрт и нескольких беседок.

Газета «Степной край» тогда писала: «Наследник прибыл по Иртышу на корабле «Святитель Николай». Представители казахской Степи встречали наследника у причала. Самые уважаемые аксакалы вручили ему золоченое блюдо, на котором среди изображений байги, ловли лошадей, летовок и зимовок, бытовых сценок располагались инициалы гостя – «Н.А.» — и гербы трёх областей. На блюде была установлена золотая чаша-юрта, наполненная кумысом, прикрытая серебряною крышкой – шаныраком. Представители дунган и таранчей преподнесли на блюде из китайского фарфора хлеб, соль, индийскую парчу и адрес… Две самые почетные группы стояли справа от трапа. Левую шеренгу составляли только казахи: чиновники, студенты учебных заведений, гимназисты, люди разных сословий».

Вот какие павильоны-юрты оформили жители Петропавловска и уезда.

«Государь Цесаревич удостоил посещением научный и учебный отделы выставки в киргизском ауле… Петропавловский уезд представляла юрта на тему «Степная охота»… Эта прекрасная большая юрта превосходила многие другие с очень хорошо и прочно сделанным и окрашенным деревянным остовом. С одной стороны, правой, она была увешана по стене разною богатою киргизскою одеждою и обставлена старинною посудою для кумыза (так в тексте), сделанною из березового корня. С другой, левой, стороны были представлены предметы и способы киргизской охоты. Тут висели шкуры зверей, за которыми охотятся киргизы обширного Степного генерал-губернаторства: шкуры барсов, рысей, лисиц, архаров, маралов, волков и прочих зверей совершенно закрывали левую половину стен этой юрты. Кроме того, здесь находились живая молодая лисица и молодая антилопа, сайга (по-киргизски киик, или буконэ). Последняя особенно интересна, потому что сайга редко переносит неволю, а этот маленький экземпляр уже охотно щиплет траву, так что есть вероятие вырастить его. Как способы охоты были представлены беркуты с колпачками, ястребы, фитильные и другие ружья и капканы киргизской работы. В этой же юрте было отведено место киргизке с ткацким станком, занятой тканьем армячины, и узорщику, занятому нарезками из сукон и материй для украшения кошем (тюс-кийз) юрт, тесем и проч.».

«Государь Цесаревич изволил осматривать модель фермы Петропавловской сельскохозяйственной школы, изготовленную учениками этой школы».

Как и журналист конца XIX века, не могу не отметить еще пару юрт. Вот упоминается отец Чокана Валиханова: «Чингиз Валиханов – хозяин шестой юрты – собрал музыкантов, певцов, поэтов. Звучали кюи на домбре и кобузе, экспромтом возникали оды в честь гостей». «В седьмой, бедняцкой юрте, все соответствовало быту пастухов-кочевников. Закопченный войлок, кизяк, чайник, кувшин, чугунок. Еда самая простая: коже из жареной пшеницы, кирпичный чай в заварочном чайнике». Конечно же, почти у каждой юрты гостей встречали «прекрасные кыргызки в красочных национальных костюмах и в высоких головных уборах с перьями».

В некотором отдалении от юрт возвели легкие летние помещения, тоже из войлока, в которых собирались казахи со всей Степи. Здесь показывали свое искусство певцы-импровизаторы, борцы и лекари-бахсы. Горели костры, готовились степные блюда, паслись овцы.

Гостю и его свите, расположившимся в беседке, показали перекочевку казахского аула. Вначале проследовал аул молодой семьи. На переднем верблюде красовался так называемый «карагул», украшенный колокольчиками и фазаньими перьями. Лошади — лучших пород, одежда аульчан украшена узорами, звучали песни. За богатым «кешем» следовал бедный «кеш» на двух арбах. Двухколесные скрипучие повозки тянули быки и коровы. На быках восседали и сами перекочевщики.

И опять вручались подарки. Цесаревич дарил отличившимся организаторам «драгоценные перстни и серебряные вещи». Хозяева юрт – седла, разные богато украшенные серебром предметы упряжи и… «богато отделанную деревянную кровать для юрты».

«В пять вечера наследник и его свита отбыли в Омск под громкие крики «Ура!». Тут же опустел и казахский аул. Мужчины помчались следом на лошадях. Предстояли грандиозные бега на ипподроме и награждение победителей».

По Пресногорьковской линии

Визит в Омск был окончен 16 (по новому стилю 29-го) июля. Вечером, сразу после закладки и освящения Кафедрального собора, под колокольный звон престолонаследник покинул казачью столицу.

Путешественники отправились далее по Сибирской линии. Цитируем Э.Э. Ухтомского. «Николай Александрович выехал на Пресногорьковскую линию, где имел продолжительные остановки в поселке Покровском, станице Полуденной, поселке Становском, станице Пресногорьковской, поселке Лебяжьем, затем Петропавловске и поселке Новорыбинском». Не будем уточнять, где тут станицы, где поселки. Автор книги «Путешествие Наследника…» с восторгом описывает казаков станиц Новорыбинской, Кабаньей, Пресновской и Пресногорьковской, но слегка путает их порядок на линии и немного искажает названия. Сколько таких селений встречалось ему от самого Тихого океана!

Путники устали. Цесаревич везде держался великолепно, выглядел бодро, но в письме к матери однажды пожаловался, что устал от пыли и тряски на плохих дорогах, а постоянные встречи с местными жителями не оставляют времени даже для писем домой и для записей в дневнике, который он вёл с 13 лет. Но служба есть служба. Приходилось отвечать на приветствия, присутствовать на молебнах и парадах, благодарить за службу старых казаков-льготников, участников туркестанских походов, восхищаться детьми. И даже говорить комплименты дамам, жёнам омских и петропавловских чиновников. Кое-кто из них не только принимал участие в званых обедах, но и сопровождал мужей в поездке по линии.

В своем Дневнике цесаревич все-таки записал:
«19 июля пятница.…после кофе простился с этими дамами и отличным свежим утром поехал в путь – дороженьку…. Завтракал в поселке Новорыбинском, где казаки вместе с хлебом – солью поднесли мне серебряную фигуру одного из отличившихся урядников в Кокандской экспедиции. Тут же с почетным караулом стоял взвод казачат самаго мелкага калибра при значке с надписью; они меня конвоировали молодцами до следующей станицы Пресновской, а 13 летний мальчик со значком пожелал проводить меня до границы войска: он на двух лошадях проскакал расстояние в 108 верст до моего ночлега в станице Пресногорьковской, куда я приехал в 9 часов вечера в сопровождении. По случаю последняго дня моего пребывания в Сибирском войске в этой станице было приготовлено угощение населению и вечером иллюминация. Остановился в хорошем каменном доме одного казака: у подъезда стояло два почетных караула: от полусотни льготных и георгиевских кавалеров 1 отдела. Обедал в 9 1\2 часа. Уехал в 8 часов, до самой границы меня провожала вчерашняя ватага и казачат со значком. На границе была построена Арка и столб. За ними начиналась Оренбургская губерния».

Историк сибирского казачества и главный сценарист торжеств в Омске и на Сибирской линии Г.Е Катанаев тоже записал: «В Кабановской к конвойному взводу взрослых казаков присоединились ученики местной школы на лошадях своего попечителя, казака Акима Фёдорова. Казачата (возраст 9 –14 лет) сопровождали коляску от поселка Новорыбинский до станицы Пресногорьковской. А мальчик со значком в руке, Павел Бородавкин, который возглавлял эту полусотню и проводил высокого гостя далее, до границы с Оренбургскими казаками… Выносливость, выправка и мастерство верховой езды мальчика так восхитили высокого гостя, что он наградил его золотыми часами». Другие казачата получили от наследника по серебряному рублю. Конвойным казакам были пожалованы серебряные часы.

И немного местной экзотики: «Кроме конвойных взводов, с половины дороги приняли участие в сопровождении Его Высочества наездницы - киргизки в своих национальных костюмах. Замечательно красивую картину представляли эти степные амазонки».

Менее прекрасную картину составляли зеваки, мчавшиеся за путниками кто на чем: бабы на телегах, неорганизованные казачата и мужики верхом на лошадях пылили по обочинам дороги, стараясь догнать и обогнать диковинных путников. Без защиты конвоя быть бы беде.

Торжества в станицах прошли достойно. В Пресногорьковскую цесаревич прибыл с небольшим опозданием. Но там все спокойно и чинно ждали гостей. Когда в 8 часов вечера они, наконец, приехали, их встретили согласно этикету. Когда стемнело, площадь перед домом, где остановился цесаревич, осветилась сотнями разноцветных фонарей. Сияли вензеля и транспаранты с инициалами цесаревича. В специально построенных беседках, украшенных гирляндами, началось угощение народа чаем с печеньем, сластями, пивом и медом. Всюду слышен был говор, веселье. Звучали тосты за здоровье наследника и его родителей – в ответ раздавались перекаты «ура!».

Гости еще не окончили обед, как станичники собрались в кружок и затянули свои родные напевы. Казáчки стали водить хоровод. Кто-то отхватывал «казачкá» под скрипку с бандурой и трензелем.

Все участники тех давних событий, и дети, и взрослые, вошли в историю сибирского казачества, написанную Г.Е. Катанаевым. Он сфотографировал станицы, посещенные будущим царем, их жителей, конвойный взвод казачат и мальчика — знаменщика. Эти фотографии Георгия Ефремовича по сей день хранятся в фондах Омского музея. Их публикуют и охотно ставят форумчане на разные сайты о казаках и городах Сибирской линии. Особенно много на фото казаков, казачек и казачат из станицы Новорыбинской. По ним можно судить о жизни и занятиях предков наших земляков.

Почем путешествие?

Путешествие цесаревич совершал в трудное время. 1890 и 91 годы были тяжелыми для станиц. Засуха. Неурожай. Эта беда почти каждые пять лет обрушивалась на страну. Но Г.Е. Катанаев отметил: «…несмотря на полный неурожай хлеба и трав подряд два года, казаки, призванные со льготы на службу, на сборы не потребовали ни одной копейки от войска и везде представились Августейшему Атаману вполне исправно снаряженными. Пресновская и Пресногорьковская станичные поселения немногим уступали Новорыбинке – здесь так же казаки не жалели средств на украшения своих домов флагами, вензелями и щитами. В Пресногорьковске сотник Д.С. Калачёв с нижними чинами выстроил две арки и красиво декорировал площадь перед домом Кладенова».

Зачем такие затраты, казалось бы, на развлечение цесаревича и его огромной свиты? Иркутские историки подсчитали, что затраты на торжества в Верхнеудинске составили более половины годового бюджета города. И это еще без пожертвований, которые были почти такими же. Наверное, в других городах истратили не меньше. Но не все деньги шли на увеселения. «По разрешению наследника, из выделенных на торжества 27 тысяч рублей на Уральской линии было сформировано 3 льготных полка (три батареи и 300 казачат-малолеток, вооружённых шашками малого размера, специально заказанными на златоустовском заводе). Из этой же суммы были сделаны расходы по формированию конвойных команд, почётных караулов и ординарцев. На обмундирование всем офицерам было выдано по 100 рублей». Так что, не все средства тратились на «обеды, ужины и балы». А разве можно выразить в деньгах воспитательное значение поездки! Мы-то знаем, что скоро грянут самые страшные войны ХХ столетия, на которых казаки проявят чудеса героизма.

Как сказано выше, путешествие было не прогулкой, а дипломатической акцией. Россия ещё тогда повернулась лицом к странам Востока и надеялась на политическое и экономическое сотрудничество именно с ними, а не только с Европой.

Важно было и знакомство будущего царя со страной. Не зря же сейчас пишут, что он так много сделал для России, что советские историки всегда сравнивали экономические достижения СССР с предвоенным 1913 годом. Кроме того, Николай Александрович в каждом городе делал пожертвования в пользу училищ, детских приютов, больниц, церквей.

Подарки, полученные и купленные им в поездке, зачастую и ныне являются гордостью многих музеев и украшением этнографических выставок.

И последнее. Мы уже хорошо знаем, к чему приводит история, написанная в угоду власти, и какие битвы происходят сейчас в некоторых бывших братских республиках и странах, где лихо пересматривают прошлое.

Почему-то французы каждый год, не боясь никаких обвинений, отмечают День взятия Бастилии и не требуют разрушить Стену коммунаров, хотя во время своих революций они натворили дел пострашнее, чем революционеры в любой другой стране. Они учатся на своих ошибках, а не вырывают страницы из лучшего учебника всех времен – учебника истории.

*На превью записи: Группа офицеров, сопровождавших Николая от Омска через Петропавловск и Пресногорьковскую до границы с Оренбургской губернией

Путешествие Наследника Цесаревича Николая Александровича на Восток. 1890-1891 гг.

По сложившейся в русском Императорском Доме традиции, образование Наследника престола завершалось большим заграничным путешествием. Как правило, это были ведущие европейские государства. Однако Император Александр III решил отправить Цесаревича в большое путешествие на Восток, который ранее не посещал ни один русский престолонаследник. За девять месяцев Николай Александрович должен был морским путём посетить Египет, Индию, Цейлон, Сингапур, Яву, Китай, Японию, а далее сухим путем вернуться в Петербург через Сибирь. Государственный секретарь А.А. Половцов убеждал Цесаревича вернуться через Соединённые Штаты, но тот заявил, что он хочет непременно увидеть Сибирь, а Америку повидает «когда-нибудь потом ». Предстоящему путешествию Наследника придавалось большое государственное значение: Россия заявляла о своих интересах в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Передвижение по морю Цесаревич осуществлял главным образом на броненосном фрегате «Память Азова », которым командовал капитан 1го ранга Н.Н. Ломан: (с 5 мая 1891 г. капитан 1го ранга Г.П. Чухнин).

Главным руководителем путешествия был Свиты генерал-майор князь В.А. Барятинский. Спутниками Цесаревича были: флигель-адъютант князь Н.Д. Оболенский, князь В.С. Кочубей, князь Э.Э. Ухтомский, а также мичман В.Д. Менделеев, сын великого ученого Д.И. Менделеева. Кроме того, Цесаревича сопровождал военно-морской врач В.К. фон Рамбах.

23 октября 1890 г. Император Александр III и Императрица Мария Феодоровна на поезде проводили сына из Гатчины до ближайшей остановки - станции Сиверской. 24 октября Наследник прибыл в Вену, где его радушно приветствовал император Франц Иосиф. 25 октября 1890 г. в Триесте к Цесаревичу присоединился Великий Князь Георгий Александрович, а в Греции - принц Георгий. В Патрасе Цесаревич благоговейно поклонился мощам святого Апостола Андрея Первозванного.

Первоначально предполагалось, что Цесаревич посетит Константинополь (Стамбул) и Святую Землю. Однако из-за конфликта между султанским правительством и православным греческим духовенством эта поездка не состоялась.

В начале ноября русская эскадра отправилась к берегам Африки, в Египет. Пока корабли шли по Суэцкому каналу, Цесаревич со своей свитой совершил поездку по Нилу, осматривая памятники Древнего Египта. 13 ноября он совершил восхождение на знаменитую пирамиду Хеопса.

11 декабря 1890 г. «Память Азова » достиг Индии - «короннного» владения Великобритании на Востоке. «В 8 ч. утра вошли всем отрядом на Бомбейский рейд, - писал Цесаревич в дневнике, - и бросили якорь. Был чудный день. В полной гусарской форме съехал на берег с греч [еским] Джорджи. Торжественная встреча англичан. Живём в летней резиденции губернатора - очень хорошо» .

Однако за этими фразами скрывалась глубокая неприязнь Наследника к «Владычице морей», которую вполне разделял и его отец - Император Александр III. В письме он предупреждал сына: «Конечно, англичане Тебя будут везде встречать с почётом и даже весьма любезно, но увлекаться этому не следует и в Англии Твоя поездка по Индии далеко многим не по нутру! ».

Николай Александрович воспринимал Великобританию как врага и соперника России: «Досадно видеть , - писал он отцу из Каира, - как англичане разгуливают в мундирах по городу, как будто в Лондоне ». В другом письме Наследник замечает: «Англичане думают и стараются только для себя и своей выгоды». Посетив Каунпор, центр восстания сипаев в 1857 г., и выслушав рассказ сопровождавшего его английского офицера о зверствах, творимых индийцами, Цесаревич «не удержался и напомнил англичанам о тех же мерах, какими они сами пользовались после подавления мятежа - расстреливая бунтовщиков у дула орудий ». В Бенаресе Цесаревича возмутило поведение английского наместника, который встречая его, оставил за спиной местного индийского князька. Для Николая Александровича было совершенно неважно, что этот магараджа «владеет небольшим клочком вне Бенареса ». Это обстоятельство нисколько не позволяло английскому чиновнику проявлять такую «непочтительность к туземному князю ». Впечатления от английского колониализма ещё больше утвердили будущего Императора в мысли, что «мы должны быть сильнее англичан в Тихом океане ».

31 декабря Цесаревич прибыл на Цейлон (Шри-Ланку), где встретился с возвращавшимися из далёких краёв на яхте «Тамара » Великими Князьями Александром и Сергеем Михайловичами. Они прибыли на остров специально поохотиться на слонов. Но Наследник, заядлый охотник, на этот раз от неё отказался, заявив, что он никогда не хотел бы убить «такое полезное животное » как слон.

В самом начале нового 1891 г. у Великого Князя Георгия Александровича проявились первые признаки туберкулёза, и он был вынужден был вернуться в Россию.

В феврале 1891 г. «Память Азова » приблизился к берегам Сиама (Таиланда). Англичане крайне противились появлению там русского Престолонаследника. На Сиам были направлены алчные взоры, как Лондона, так и Парижа. Поэтому для короля Чулалонгкорна (Рамы V) посещение его государства Наследным принцем величайшей державы имело важное политическое значение. В связи с этим король 6 (18) февраля 1891 г. направил Цесаревичу личное письмо, приглашая его посетить Сиам. Цесаревич согласился и 8 (20) марта прибыл в порт Бангкока. Наследника встречал «сорокалетний, среднего роста, стройный красавец-король со своей многочисленной семьей». Между сиамским монархом и Николаем Александровичем возникли чувства глубокой симпатии. Когда Николай II стал Императором, в инструкции новому русскому консулу в Бангкоке А.Е. Ораловскому сообщалось: «Могучий толчок пробудившемуся влечению Сиама в сторону России был дан состоявшимся посещением бангкокского двора Всемилостивейшим Государем нашим в качестве русского Престолонаследника в 1891 г. во время предпринятого на Дальний Восток путешествия» . Сиам произвёл на Николая Александровича впечатление «самой интересной и своеобразной страны, которую мы до сих пор видели ». Когда в 1897 г. англо-французские колонизаторы вплотную подошли к захвату Таиланда, король Рама V обратился к Императору Николаю II с призывом о помощи. Государь немедленно пригласил короля в Петербург и устроил ему самую торжественную встречу. Чулалонгкорн получил в подарок от Николая II портсигар, на котором была выгравирована надпись: «От друга . Николай ». Весь мир облетела фотография из русской официальной прессы, где Николай II дружественно принимает Раму V в Петергофе. Париж и Лондон были вынуждены отказаться от планов колонизации Сиама.

15 апреля 1891 г. «Память Азова » вошел в бухту Нагасаки. В письме Императрице Марии Феодоровне, Цесаревич отмечал, что Япония ему «страшно нравится ». Единственное, что не понравилось Цесаревичу в Японии, была местная кухня. «Еда японская , - сообщал он Марии Феодоровне, - хуже китайской. Мне это было очень досадно, так как во всём остальном Япония совершенно несравнима с грязным вонючим Китаем ».

По имеющемуся преданию, которое стало известно благодаря книге епископа РПЦ(з) Митрофана (Зноско-Боровского), японский священнослужитель посоветовал Цесаревичу посетить известного буддийского отшельника Теракуто, «взору которого открыты тайны мира и судьбы людей». Теракуто, при встрече с Цесаревичем, якобы предсказал ему «два венца»: земной и небесный, указав, что его ждут «великие скорби и потрясения» . Источник этого рассказа владыка Митрофан не указывает. Имеются ссылки на мемуары маркиза И. Хиробуми, однако никаких сведений об их существовании нет. Эта встреча не упоминается ни в книге Э.Э. Ухтомского, ни в дневниках самого Цесаревича Николая Александровича. Поэтому на сегодняшний день факт встречи Теракуто с Николаем II следует считать апокрифом.

Но остается фактом, что со стороны буддистского духовенства Цесаревичу Николаю был оказан подчёркнуто почтительный приём. При входе Престолонаследника в буддийский храм священники повергались пред ним ниц, а когда он их поднимал, смотрели на него с благоговением и трепетом, торжественно вводя только его одного в святилище.

27 апреля 1891 г. Цесаревич на поезде прибыл в Киото, древнюю столицу Японии. Через два дня, 29 апреля, он, принц Георг Греческий и принц Арисугава на джинрикшах отправился в город Оцу, где полюбовались живописным видом озера Бива, а после обеда, стали возвращаться обратно в Киото. Повозки медленно двигались по узким улочкам Оцу. С обеих сторон улиц стояли полицейские, вооружённые мечами катана. Внезапно один из них, как позже выяснилось Сандзо Цуда, улучив момент, подбежал к повозке, где находился Цесаревич, и нанёс ему сзади удар мечом по голове. В последний момент Николай Александрович обернулся, и клинок скользнул по его темени. Японец хотел повторить удар, но был сбит с ног вовремя подоспевшим принцем Георгием. Николай Александрович писал Императрице: «не будь Джорджи, может быть милая Мамà, я бы вас больше не видел!» . Цесаревич сообщал: «Самым неприятным было бежать и чувствовать того подлеца за собой и вместе с тем не знать, как долго этого рода удовольствие продлится? Я боялся одного - упасть или просто ослабеть, так как в первую минуту кровь хлынула фонтаном ». Цесаревича посадили на скамейку возле одного из домов, и врач В.К. фон Рамбах сделал ему первую крепкую перевязку.

Цуда был сразу же схвачен. Позже суд приговорил его к пожизненному заключению в тюрьме на острове Хоккайдо, где 30 сентября 1891 г. он умер от пневмонии (по другим сведениям, покончил с собой). На суде он мотивировал свои действия тем, что якобы принял Цесаревича за европейского шпиона.

Наследника повезли обратно в губернаторский дом. Там лейб-медики обработали и зашили рану. Как писал Цесаревич отцу: «Я себя чувствовал великолепно и без всякой боли ». 2 мая 1891 г. князь В.А. Барятинский, описывая в письме Государю состояние Наследника, писал: « В отношении совершенно растерявшихся японцев Цесаревич выказал удивительную доброту; он сейчас же сказал Принцу Арисугава: “Прошу вас ни минуты не думайте, что это происшествие может испортить хорошее впечатление, произведенное на меня радушным приемом, встреченным мною всюду в Японии” ».

Наследнику были нанесены мечом катана две раны на правой стороне головы. Одна из них была длиной около 9 см и достаточно глубока, поскольку проникла до кости. Врач эскадры удалил с костной ткани тонкий слой площадью приблизительно 7 см. 3 мм.

6 мая 1891 г., то есть в свой день рождения, Цесаревич получил письмо от Державного отца: «От всей души благодарим Господа, милый мой Ники, за Его великую милость, что Он сохранил Тебя нам на радость и утешение. До сих пор ещё не верится, чтобы это была правда, что действительно Ты был ранен, что всё это не сон, не отвратительный кошмар ». Написал письмо и самый младший брат, 12летний Великий Князь Михаил Александрович: «Мне было очень грустно, когда я узнал, что случилось с Тобою в Японии. Слава Богу, что раны не были очень опасны. Я буду ужасно рад, когда Ты вернёшься и Георгий также. Миша ».

Впоследствии появилось расхожее мнение, будто бы покушение в Оцу настроило Императора Николая II враждебно к Японии, что впоследствии привело к войне с нею. В частности, С.Ю. Витте в своих воспоминаниях писал, что покушение «вызвало в душе будущего Императора отрицательное отношение к японцам… ». Однако эти домыслы опровергаются самим Цесаревичем, который в письме к матери, написанном сразу же после покушения, отмечал: «Япония так же нравится мне и теперь, как раньше, и случай со мной 29 апреля не оставил во мне никакого неприятного чувства».

Между тем, в Токио были крайне взволнованы возможными политическим последствиями покушения. Там, даже опасались войны с Россией. На следующее утро с токийского вокзала отошёл специальный поезд, в котором находился сам император (микадо) Муцухито, спешивший к Цесаревичу с личными извинениями. В Японии микадо почитался за божество, и его передвижение являлось важным государственным событием. Муцухито выразил Наследнику свои слова соболезнования, пожаловав ему высший японский орден Хризантемы. 7 мая 1891 г. Александр III приказал прервать визит Цесаревича в Японию и отправиться обратно домой, через Дальний Восток и Сибирь.

16 мая 1891 г. Николай Александрович въехал во Владивосток через специально построенную по этому случаю Триумфальную арку. Утром 19 мая Цесаревич Николай Александрович принял участие в торжественной церемонии начала строительства уссурийского участка Транссибирской железнодорожной магистрали. Он провёз символическую тачку с землёй для железнодорожной насыпи и совершил пробную поездку по трехкилометровому построенному участку.

30 мая Цесаревич попрощался с командой «Память Азова ». Мичман В.Д. Менделеев писал своему знаменитому отцу: «Милый Папà! Вот наши торжества и кончились. Трудно описать ту грусть, с которой все расставались с Цесаревичем: за 7 месяцев все так привыкли к нему как к человеку, как к простому и ласковому юноше…».

Возвращение Цесаревича домой из Владивостока пролегало через Сибирь, которая произвела на него огромное впечатление. Разные культуры, народы, обычаи тесно переплетались с красивейшими городами и великолепной природой. «Что за громадина Амур , - писал он отцу, - мы шли 10 дней вверх по нему и затем вошли в Шилку, которая тоже не из маленьких ». Цесаревич писал Великому Князю Александру Михайловичу про Сибирь: «Я в таком восторге от того, что видел, что только устно могу передать впечатления об этой богатой и великолепной стране, до сих пор так мало известной и (к стыду, сказать) почти незнакомой нам, русским!».

На р. Тура Наследника встречали представители агинских бурят, для чего был построен юртовый городок. Баргузинские буряты подарили Цесаревичу седло, лук и стрелы, два ковра и соболий мех. Эти подарки были преподнесены Николаю Александровичу в буддийском храме под чтение ламами мантр. При вручении подарков, Наследнику пришлось «влезть на трон почти под самый потолок».

По всему следованию Наследника по Сибири, в каждом посещаемом населённом пункте его встречали почётные депутации. Каждая из них считала долгом преподнести Высокому гостю хлеб-соль и местные деликатесы, состоявшие из икры и солёной рыбы. Стояла страшная жара, Цесаревичу сильно хотелось пить, а его угощали одними солёными кушаньями. С тех пор Император Николай II никогда не ел икры или солёной рыбы.

14 июня 1891 г. пароход «Ермак », на котором следовал Цесаревич, вошёл устье Нерчи. Наследник проехал на экипаже в Нерчинск, где посетил собор и Софийскую женскую гимназию. В письме к Императрице Марии Феодоровне он с иронией сообщал о восторженном приёме, оказанном ему гимназистками: «Я должен был всё время стоять и ходить облепленный кругом институтками - это было своего рода пыткой. Они меня чуть-чуть не раздели, потому что каждая хотела держать что-нибудь в руках, шапку, или фуражку. Я теперь остался почти без платков и перчаток, столько их пришлось раздать в женских гимназиях ».

В 19 час. в доме золотопромышленника Н.Д. Бутина, прекрасно иллюминированном, был дан торжественный ужин в честь Цесаревича. В разгар торжества на небе с востока внезапно появился огненный шар, природу которого установить не удалось, который повис над домом и затем погас.

5 июля Наследник прибыл в Томск, где за его торжественным въездом наблюдал один тринадцатилетний мальчик. Через много лет он вспоминал: «Наследника в Томск, то есть последний перегон, вёз один содержатель постоялого двора - еврей, который на тройке вороных и примчал Наследника в город. Вызвало тогда немало разговоров, что Наследник решился ехать на еврейских лошадях и еврей сам же управлял этой тройкой. Тогда же рассказывали, что Наследник попробовал приготовленный еврейский пряник и другие кушанья ». Этого мальчика звали Янкель Юровский.

В Томске Наследник Цесаревич посетил могилу старца Федора Козьмича, который, согласно преданию, был не кем иным, как тайно покинувшим престол Императором Александром I. Примечательно, что посещение могилы старца было осуществлено Наследником тайно. Оно не нашло своего отражения ни в дневнике Николая II, ни в его письмах родителям, ни в книге Э.Э. Ухтомского. Однако сам факт этого посещения - бесспорен. О нём писал такой серьёзный биограф Александра I как Великий Князь Николай Михайлович, которому об этом рассказывал житель Томска И.Г. Чистяков со слов князя Э.Э. Ухтомского, сопровождавшего Цесаревича к часовне. Николай Александрович посетил келью и могилу Феодора Козьмича, повелев над могилой старца вместо часовни построить большую каменную церковь. Этому повелению так и не суждено было быть исполненным.

8 июля пароход с Наследником на борту вошёл в пределы Тобольской губернии. Первая остановка была в Сургуте. Как и всюду, местные жители самым восторженным образом встречали Цесаревича. Это нашло отражение в его дневнике: «Два отставных казака хотели подарить один оленя, другой медвежонка, но я зверей не принял, а одарил их, так как невозможно таскать по всей Сибири разных животных и без них уже достаточно возни!».

Вечером 10 июля Цесаревич прибыл в Тобольск, который через 26 лет станет местом его ссылки. После краткого молебствия Цесаревич приложился к чудотворной иконе Божией Матери, именуемой Абалакской. Затем он осмотрел город и памятник Ермаку. Около 1 час. ночи 11 июля пароход с Цесаревичем на борту взял курс на г. Омск. Народ, благоговейно крестясь, бежал вдоль берега за плывущим пароходом.

В ходе путешествия Наследник находился в постоянном общении с местным населением, посещал дома казаков, купцов, местных чиновников, крестьян. В последних письмах перед долгожданной встречей Отец-Император не забывал напомнить сыну о вознесении благодарности Богу за благополучное завершение главного этапа пути. 4 августа 1891 г. Императорский поезд доставил Цесаревича в «милую Гатчину».

Путешествие Николая II в Японию

В начале 1890 г. Александр III решил отправить сына в путешествие по странам Азии, а обратно царевич возвращался через Сибирь. В ходе путешествия Николай должен был получить большой объём информации, который мог пригодиться ему впоследствии. Путешествовал наследник на новейшем крейсере «Память Азова». Крейсер получил название в честь 74-пушечного парусного линейного корабля «Азов», первого в русском флоте, удостоенного Георгиевского флага за доблесть в Наваринском сражении 8 октября 1827 г.

Несмотря на довольно мощное вооружение (две 203/35-мм и тринадцать 152/35-мм пушек), по внешним украшениям и внутреннему убранству «Память Азова» мог дать фору самой богатой яхте. На носовой части корабля красовались орден Святого Георгия, ленты с бантами, императорская корона, лавровый венок и пальмовые ветви. В отделке и оборудовании офицерских помещений широко применялись ценные породы древесины (красное, ореховое и тиковое дерево). Большое место на корабле занимали особые каюты для наследника престола и его свиты. Одна отделка этих кают обошлась казне более чем в 78 тыс. рублей. На шканцах, юте, шкафуте и всех мостиках были установлены специальные тенты для защиты от солнца и дождя. Уже по пути, в Англии, были закуплены дополнительные электрические вентиляторы. Там же закупили 700 электрических ламп и установили дополнительное освещение на верхней палубе.

Обращение крейсера в яхту вызвало перегрузку в 800 тонн. Посему с него пришлось снять две 152-мм пушки, часть боекомплекта и другое оборудование. Всё это было погружено на специальный пароход, отправленный заранее во Владивосток. Впрочем, снятие орудий с кораблей, когда они мешали веселому времяпрепровождению членов императорской фамилии, было нормой в русском флоте. Вот, к примеру, отчёт Морского технического комитета за 1874 г. В комитет обратился вице-адмирал Казакевич с просьбой снять кормовое 152-мм орудие с парохода-фрегата «Рюрик», «так как при плавании с Его Высочеством корма есть единственное свободное место для обедов, которые даются Его Высочеством». Великий князь, а по совместительству генерал-адмирал Константин Николаевич был большой либерал и любитель выпить. Надо ли говорить, что пушку немедленно сняли…

Итак, крейсер «Память Азова» стал красивой игрушкой. На крейсере впервые в русском флоте установили паровые машины тройного расширения, которые позволяли давать ход до 17 узлов, тем не менее оставили и парусное вооружение. Трёхмачтовый крейсер был очень красив под парусами, но по скорости хода и возможности маневрирования он намного уступал чисто парусным судам. В то же время мачты, такелаж, паруса и прочий инвентарь имели большой вес и габариты, что существенно сказывалось на боеспособности крейсера. Но, увы, тогда паруса в русском флоте носили не только крейсера, но даже миноносцы. От парусов отказались у нас лишь в 1895 г.

Вместе с цесаревичем в путешествие отправился и его брат Георгий. Руководил всем генерал свиты Его Величества Барятинский. Компанию Николаю должны были составлять молодые гвардейские офицеры князья Оболенский и Кочубей и лейб-гусар Волков. Летописцем в свиту был зачислен князь Ухтомский. Позже он издаст книгу с описанием путешествия наследника. Увы, это была лишь пародийная летопись путешествия, к тому же ещё прошедшая строгую цензуру самого Николая II.

Николай со свитой выехали из Гатчины 23 октября 1890 г. и по железной дороге через Вену доехали до Триеста. Александр III решил не мучить сына путешествием по северным морям. И действительно, по пути от Плимута до Мальты крейсер выдержал сильный шторм, который и смыл все дорогие носовые украшения.

26 октября Николай со свитой сели в Триесте на крейсер и отправились в Пирей в гости к греческому королю Георгу I и его жене Ольге. Кстати, королева Ольга Константиновна (1851–1926) была племянницей императора Александра II. В Пирее к путешественникам присоединился двоюродный брат Николая греческий принц Георгий. 7 ноября «Память Азова» покинул Пирей и через три дня прибыл в Порт-Саид. Затем по Суэцкому каналу крейсер дошёл до Исмаилии. Там Николая приветствовал хедив (правитель) Египта Хусейн. Три недели царевич провёл в Каире и в путешествии по Нилу.

Думаю, нет нужды перечислять достопримечательности, которые посетил царевич, встречи, обеды и т.д. Это всё прекрасно описано у Ухтомского. Зато более весёлая сторона путешествия совсем выпала из «жития Высочайших путешественников». Вот, к примеру, как описал Николай посещение русского консула в Луксоре. Консулом были наняты восточные танцовщицы. Николай и компания напоили их, и «они разделись и проделывали всё в костюме Евы. Давно мы так не катались со смеху, при виде этих тёмных тел, которые набросились на Пули [брата Георгия]. Одна окончательно присосалась к нему, так что только палками мы его освободили от неё» .

Из Исмаилии «Память Азова» проследовал в Аден, а оттуда - в Бомбей. В Индии у великого князя Георгия Александровича обнаружили заболевание чахоткой (туберкулёзом). Отец приказал ему срочно вернуться в Россию на крейсере «Адмирал Корнилов».

В феврале 1891 г., когда Николай охотился на Цейлоне, в порт Коломбо вошла яхта «Тамара», принадлежавшая троюродному брату Николая великому князю Александру Михайловичу. Кстати, пусть слово «яхта» не вводит читателя в заблуждение. Это было довольно большое (водоизмещением 1000 т) мореходное судно с экипажем в 80 человек. Николай был рад видеть Александра и Сергея Михайловичей. Великие князья с удовольствием охотились в джунглях острова. Но вскоре в Коломбо пришла телеграмма о смерти матери Михайловичей. Братья оставили «Тамару» и на быстроходном английском пароходе отправились в Россию.

После Индии Николай посетил Сингапур, остров Ява, Сиам (нынешний Таиланд), Сайгон (Вьетнам был тогда французской колонией), Гонконг, Ханькоу и Шанхай. Наконец, 15 апреля 1891 г. «Память Азова» вошёл на рейд Нагасаки.

Японские власти с помпой встретили наследника русского престола. Однако 29 апреля в маленьком городке Оцу на Николая было совершено покушение. По улице Николая вёз один рикша, а двое других бежали сбоку, помогая везущему. За наследником двигалась коляска с принцем Георгием, а третьим, тоже на рикше, ехал японский принц Арисугава. Улица была шириной всего в восемь шагов. Кортеж растянулся, многочисленные японские полицейские прижались к стенам домов. И тут-то к наследнику кинулся полицейский Тсуда Сацо. После Николай напишет матери: «Не успели мы отъехать двухсот шагов, как вдруг на середину улицы бросается японский полицейский и, держа саблю обеими руками, ударяет меня сзади по голове! Я крикнул ему по-русски: что тебе? И сделал прыжок через моего джип-рикшу. Обернувшись, я увидел, что он бежит на меня с ещё раз поднятой саблей, я со всех ног бросился по улице, придавив рану на голове рукой» .

Всё произошло столь быстро, что большинство сопровождавших и полицейских остолбенели. Быстрее всех среагировал греческий принц. Он одним ударом кулака сбил Сацо с ног. Сабля выпала из рук нападавшего, рикша, вёзший наследника, схватил её и попытался убить Сацо. Но тут едва живого террориста скрутила полиция. Позже расследование показало, что самурай Тсуда Сацо был крайним националистом. Был ли он психически болен, как это утверждали японские официальные лица, вопрос спорный.

Сшитый из твёрдой ткани котелок спас Николаю жизнь. Раненого наследника отправили в ближайшую лавочку, где ему промыли рану и наложили два шва.

Никакой опасности для жизни царевича не было. Япония не хотела тогда ссориться с Россией. Японский император совершил беспрецедентный шаг. Он лично посетил «Память Азова». Чуть ли не вся палуба крейсера была завалена ценными дарами. Но Александр III не придумал ничего умнее, как отправить телеграмму командиру крейсера: «Отставить дальнейшее путешествие. Немедленно идти во Владивосток».

Японцы, несомненно, были обижены. Но большого значения этот эпизод в русско-японских отношениях не имел. Ошибочно мнение многих историков, что нападение в Оцу заставило Николая возненавидеть Японию. Увы, Николай до 1905 года судил о Японии по кланяющимся и улыбающимся чиновникам и готовым на всё гейшам. Николай глубоко презирал японцев, они для него были какими-то недочеловеками, и иначе как «япошками» и «макаками» Николай никогда не называл жителей Страны восходящего солнца. К сожалению, так думало и подавляющее большинство русских генералов и адмиралов.

4 мая 1891 г. Николай прибыл во Владивосток. Там ему привелось присутствовать на закладке памятника первопроходцу Амура адмиралу Г.И. Невельскому, а также сухого дока и т.п. Во Владивостоке Николай получил императорский рескрипт: «Повелев ныне приступить к постройке сплошной через Сибирь железной дороги, имеющей соединить обильные дары природы Сибирской области с сетью внутренних рельсовых сообщений, Я поручаю Вам объявить таковую волю Мою, по вступлении Вами вновь на Русскую землю, после обозрения иноземных стран Востока» .

Николай лично произвёл закладку уссурийского участка Транссибирской магистрали. Цесаревич лихо прокатил тачку с землёй и сбросил её в обрыв.

По пути домой Николай совершил длительное путешествие через Хабаровск, Благовещенск, Нерчинск, Читу, Иркутск, Красноярск, Томск, Тобольск, Сургут, Омск, Оренбург, Москву и 4 августа 1891 г. прибыл в Петербург.

Покушение в Оцу по традиции ознаменовалось колокольном звоном по всей России и молитвами по поводу чудесного спасения цесаревича. Аполлон Михайлов по сему поводу написал возвышенные вирши:

Царственный юноша, дважды спасённый!

Явлен двукраты Руси умиленной

Божия Промысла щит над Тобой!

Вихрем промчалась весть громовая,

Скрытое пламя в сердцах подымая

В общем порыве к молитве святой.

С этой молитвой всей русской землёй,

Всеми сердцами Ты глубже усвоен…

Шествуй же в путь свой и бодр и спокоен,

Чист перед Богом и светел душой.

Либеральная же Россия к инциденту в Оцу отнеслась с юмором. По всей России ходили стихи, сложенные сенатором Ону, который, кстати, сопровождал в путешествии Николая:

Происшествие в Оцу,

Вразуми царя с царицею!

Сладко ль матери, отцу,

Если сына бьет полиция?

А царевич Николай,

Когда царствовать придётся,

Ты смотри не забывай,

Что полиция дерётся!

Говоря «дважды спасённый», Аполлон Михайлов имел в виду катастрофу царского поезда 17 октября 1888 г. в Борках. Причиной катастрофы стали две традиционные наши беды - дураки и дороги. «За бугром» клали тяжёлые рельсы 28–30 и более фунтов на погонный фут, а у нас - лёгкие (22–24 фунта). В Европе был балласт из щебёнки, а у нас - песочный. Шпалы у них металлические, а у нас - деревянные, да ещё и лень их было смолить. В результате большой и тяжёлый царский поезд из пятнадцати вагонов приходилось везти не одним, а двумя паровозами, и не пассажирскими, как в обычных пассажирских поездах, а товарными, не рассчитанными на езду на большой скорости. Но царь любил быструю езду. Товарные паровозы на большой скорости раскачались и выбили рельс, поезд пошёл под откос. Только чудом все члены императорской семьи остались живы.