Нейтралитет швеции в первой мировой войне. Историки ставят под вопрос нейтралитет швеции в годы второй мировой войны Нейтралитет во время второй мировой войны

Нейтралитет США во второй мировой

Попытки Рузвельта провести экономические реформы в США

Внешняя политика любого государства обусловливается влиянием самых разнообразных факторов. Большое влияние на нее оказывают внутренние события и расстановка политических сил в стране. Несомненно, важное значение имеет ее географическое положение, уровень экономического развития, национально-исторические особенности, традиции и прецеденты. Правительство обычно испытывает давление общественности. Как и в других странах, эти параметры воздействовали на формирование основных направлений внешней политики США, что наглядно проявилось в неспокойном 1935 г., ознаменовавшемся для Соединенных Штатов крупными событиями как во внутренней, так и внешней политике. Противники Нового курса развернули широкую кампанию. Они заявляли, что он не оправдал себя. Республиканцы предсказывали его банкротство, сторонники же реформ активно защищали. Промежуточные выборы в конгресс осенью 1934 г. принесли демократам победу, что свидетельствовало о вотуме доверия избирателей. Республиканцы потеряли 10 мест в сенате и 14 в палате представителей. Реформистский курс Рузвельта привел к перегруппировке сил в политических партиях. В демократической партии шла борьба вокруг Нового курса. С одной стороны высказывались сомнения в целесообразности углубления реформ и уступок левым силам, с другой - раздавались голоса в защиту интересов большого бизнеса, чтобы администрация не потеряла поддержку деловых кругов. Левые высказывали недовольство тем, что Рузвельт медленно шел навстречу их требованиям. 3 февраля 1935 г. в газете "Нью-Йорк Тайме" появилась статья под заголовком "Рабочие союзы порывают с Новым курсом". Это объяснялось тем, что в стране значительных изменений от реформ еще не произошло. В 1934 г. промышленная продукция составляла 68% от уровня 1929 г. Безработных насчитывалось 11 340 тыс. человек, а в 1935 г. - 10 600 тыс. человек. Правительственные расходы на помощь безработным и общественные работы оказались недостаточными. Рабочие стали объединяться в профсоюзы. Стачечное движение росло. В этих условиях представители крупного капитала усиливали критику Нового курса как неприемлемого. В результате более рельефно обозначились негативные взгляды и отношение к реформам Рузвельта. Американцы с нетерпением ждали очередной сессии конгресса, ежегодного послания президента. В своем послании "О положении страны" глава государства предпочел тактику лавирования, средний путь; он не стал поддерживать ни крайне правых, ни крайне левых. Развернувшиеся в конгрессе дебаты привели к дальнейшему размежеванию сил в стране, к поляризации течений в партиях. Особенно активизировалось правое крыло республиканской партии, усилилась наступательность "старой гвардии" и критика с ее стороны Нового курса. По стране прошли региональные конференции, на которых все громче раздавались призывы запретить вмешательство правительства в дела бизнеса. В мае 1935 г. участники конференции в Спрингфилде приняли декларацию, представлявшую собой кредо республиканцев. Она гласила: "Мы верим в индивидуализм как идеологию, противостоящую коммунизму, социализму, фашизму, коллективизму или новому курсу"4. В том же месяце Торговая палата одобрила программу действий с целью скорейшей отмены законодательных актов, связанных с Новым курсом. По мнению американского исследователя Э. Лэдда, "ни один президент Соединенных Штатов никогда не подвергался такой бешеной атаке со стороны бизнеса, как Рузвельт". Созданная в конце 1934 г. "Американская лига свободы", объединившая представителей группировки крупного финансового, промышленного капитала и корпораций, сосредоточила основную критику против принципов государственного регулирования социально-экономической жизни в стране. Наблюдая за политической жизнью США, полпред в США А.А. Трояновский 7 февраля 1935 г. информировал Москву о том, что вокруг Нового курса развернулась борьба. Влиятельные силы крупного капитала выступают против реформ и президента Рузвельта6. 28 марта советник полпредства Б.Е. Сквирский записал в свой дневник: "Положение Рузвельта становится все труднее. Банкиры пришли в себя и прибирают все к своим рукам по-старому". Консервативные силы наступали. 27 мая Верховный суд признал антиконституционным права Рузвельта, полученные от конгресса по проведению чрезвычайных мер, направленных на оздоровление промышленности. Закон о восстановлении промышленности был объявлен неконституционным и отменен. Следует признать, что в ходе проведения реформ были допущены серьезные просчеты в деятельности национальной администрации по оздоровлению промышленности, которыми воспользовались противники Нового курса, и она была ликвидирована. Решение Верховного суда явилось большим ударом по престижу президента Рузвельта, его политическому курсу и надеждам облегчить и улучшить экономическое положение страны путем вмешательства государства в дела бизнеса. Недовольный президент 30 мая собрал в Белом доме 200 корреспондентов и выступил перед ними с большой речью в присутствии лидеров демократических фракций палаты представителей. Он говорил эмоционально, взволнованно, с подъемом, без перерыва в течение полутора часов. Это было драматическое обращение президента, как писали газеты, к общественности страны, в котором он резко критиковал решение Верховного суда. Он заявил, что страна должна сделать выбор между центральным регулированием экономической деятельности государства, либо дилетантской трактовкой проблем отдельных штатов и отношений между ними. Он обратил внимание на несовершенство некоторых статей конституции, принятой еще во времена "лошади и колымаги" и нуждающейся в усовершенствовании.

Внутриэкономические реформы в США

С тех пор в стране многое изменилось, в частности ее экономическая структура. Соединенным Штатам необходимо централизованное государственное управление, расширение полномочий федерального правительства для решения экономических и социальных проблем8. Перед Рузвельтом встала дилемма: либо уступить давлению большого бизнеса, либо пойти навстречу требованиям масс. Он избрал второе, учитывая, что разрыв с рабочим движением и сдвиг вправо могли привести к политическому поражению его на выборах 1936 г. В июне президент выступил с новой программой реформ, предложив экстраординарные меры: увеличить ассигнования на общественные работы, оказать помощь низкодоходным группам сельского населения. Он поддержал билль Вагнера о введении коллективно-договорной практики в промышленности. Предпринимателям запрещалось отказываться от заключения коллективных договоров. Принятие "Национального акта о трудовых отношениях" ознаменовало важный этап в социальной жизни страны. В середине августа было одобрено законодательство о социальном страховании, создана Администрация общественных работ во главе с Гарри Гопкинсом. Повсюду наблюдалось полевение масс, рост радикализма. В стране начался второй этап Нового курса, проходивший в условиях столкновения интересов и борьбы различных слоев американского общества. В эти дни полпред Трояновский, информируя наркома М.М. Литвинова об отмене Верховным судом законодательства в области промышленности, отмечал большую озабоченность Белого дома. Президент занят главным образом решением внутриполитических проблем и меньше уделяет внимания международным вопросам. Они отошли у него временно на второй план. Поэтому он воздерживается от приема сотрудников госдепартамента, в частности помощника госсекретаря У. Мура по советскоамериканским отношениям. Полпред не во всем, пожалуй, был прав, ибо в это время в США интенсивно обсуждались вопросы внешней политики в конгрессе, прессе и среди общественности. И Рузвельт принимал в этом непосредственное и активное участие, ибо речь шла о глобальной политике и роли в ней Соединенных Штатов Америки как великой державы. Пользуясь нестабильностью обстановки, Япония встала на путь территориального передела мира на Дальнем Востоке, пересмотра Вашингтонской системы, нарушения международных договорных обязательств, а Германия и Италия заявили о ревизии Версальского мирного договора. Перед США встал вопрос, какую они должны занять позицию в случае возникновения мировой войны, как относиться к тем, кто ее развязал. В интересах ли Америки занимать по-прежнему нейтралитет, как это было в годы общеевропейской войны, хотя в конечном счете США оказались втянутыми в нее. В ходе обсуждения этих сложных международных вопросов и внешней политики США выявилось два подхода, два течения - изоляционистское и интернационалистское10. Дискуссия между ними приняла напряженный характер. В 1935 г. она получила общенациональный размах. В ней приняли участие все слои общества. В основе изоляционистских настроений лежала идея географической отдаленности Америки от возможных театров военных действий, ее защищенности двумя океанами, что обеспечивало ей национальную безопасность11. Исходя из этого, первый президент США Джордж Вашингтон завещал нации "избегать постоянных союзов с любой частью внешнего мира", придерживаться нейтралитета, но он не исключал возможности в интересах национальной обороны "идти на заключение временных союзов в чрезвычайных обстоятельствах". Президент Джон Адаме в послании конгрессу в 1797 г. советовал держаться подальше от Европы, соблюдать строгий нейтралитет, не связывать себя какими-либо международными обязательствами. Доктрина Монро 1823 г. призывала к "защите всего Западного полушария и невмешательству в дела Европы". Американские политики в прошлом веке непрестанно утверждали: надо держаться обособленно от политических дрязг Европы.

Влияние первой мировой войны на положение США

Весь XIX век прошел под знаком нейтралитета Америки от внешнего мира, и эта политика отражала ее национальные интересы. У США была незначительная армия, небольшие военные расходы. Быстро преодолевая экономическое отставание, американцы овладевали емким внутренним рынком. В начале XX в. США превратились в мировую державу. Их экономические интересы повелительно требовали участия в международных делах. Им нужны были рынки сбыта товаров, сырья, сферы вложения капиталов. В годы всеобщей европейской войны президент США Вудро Вильсон вначале объявил нейтралитет, затем нарушил заветы отцов-основателей и послал американские войска за Атлантический океан в Европу под лозунгом "битвы за свободу и демократию". Он скрыл от народа подлинные причины и цели вступления в войну. Первая мировая война явилась великим событием в истории XX в., его прологом. Она изменила политическую карту Европы: в огне войны погибло три империи, появилось множество новых государств. Изменилась расстановка сил. Произошел раскол мира, был установлен новый мировой порядок. Англия и Франция расширили свои колониальные владения. США вышли из войны богаче и могущественнее. У них возросла потребность участвовать в мировых делах. Президент США выдвинул идею создания Лиги наций, призванной сохранять всеобщий мир. Но на Парижской мирной конференции Вильсон потерпел поражение. Его идеи были поставлены под сомнение и затем отвергнуты американскими изоляционистами. США отказались подписать Версальский мирный договор и вступить в Лигу наций. Изоляционисты торжествовали. Между тем после окончания мировой войны США, будучи до нее должником, превратились в гигантского кредитора. В 1919- 1929 гг. американский капитал, инвестированный за границу, составил около 12 млрд долл., что превышало вклады любого другого государства. Это были главным образом займы, значительную часть которых составляли долгосрочные займы европейским странам-должникам. Республиканские администрации У. Гардинга, К. Кулиджа, Г. Гувера расширяли финансовоэкономическое сотрудничество между Америкой и Европой. Перед США встал вопрос: какой должна быть их внешняя политика. Многие ратовали за нейтралитет и невмешательство в мировые дела. Другие считали, что это противоречило интересам страны, которой нужны внешние рынки сбыта товаров и сферы приложения капиталов. Без этого невозможно нормальное развитие экономики и ее процветание. Широкие мировые торговые и экономические связи, заинтересованность в рынках сбыта товаров и инвестициях вступали в противоречие с теорией и практикой изоляционизма, положением США как крупнейшей промышленно-финансовой державы. Сторонники изоляционизма не отвечали устремлениям американских крупных компаний, международных картелей. Достаточно сказать, что с 1919 по 1930 г. заграничные инвестиции США возросли с 7 млрд до 17,2 млрд долл., т.е. в 2,5 раза. Многие говорили о выгодах долларовой экспансии. Одновременно во внешней политике США формировалось течение, сторонники которого выступали за активные действия в мире. В 1921 г. был создан Совет по международным отношениям. Его печатный орган "Форин Афферс" стремился поддержать интерес к мировой политике и противостоять изоляционистским идеям. Повысилось внимание к дипломатической истории в университетах. В стране создавались клубы по изучению международных отношений. В 1923 г. их насчитывалось 79. В 1928 г. был создан институт мировой экономики и международных отношений Брукингса. Заметно возросла тенденция к расширению участия США в глобальных делах. Через десять лет Париж и Вашингтон проявили инициативу в оформлении международного договора, известного как пакт Бриана - Келлога, провозгласивший урегулирование конфликтов только мирными политическими средствами, исключавшими военные действия. Это соответствовало настроениям миролюбивых народов, в том числе и американского. Но вскоре эре пацифизма был положен конец. В 1931 г. Япония захватила Маньчжурию. Однако Лига наций не защитила территориальную целостность и независимость Китая. Участники договора - 9 держав также не выступили за сохранение суверенитета Китая. Непризнание оккупации японскими войсками Маньчжурии со стороны Соединенных Штатов не было поддержано ни Англией, ни Францией, к тому же отказавшихся платить военные долги Вашингтону. Международные отношения омрачались бесконечными разговорами о разоружении, а в действительности происходил рост производства вооружения, численности армий, звучали призывы к территориальному переделу мира. Придя в Белый дом, президент Рузвельт, как активный государственный деятель, политик-реалист, при встрече в апреле 1935 г. с главами правительств Англии и Франции Рамсеем Макдональдом и Эдуардом Эррио высказал идею коллективной безопасности. Эти взгляды разделял госсекретарь Корделл Хэлл и Норман Дэвис, представитель США на международных конференциях по разоружению. В конгресс была представлена соответствующая резолюция, предусматривавшая санкции против странагрессоров - не поставлять им оружия. Это вытекало из содержания, духа и буквы пакта Бриана-Келлога, который не предлагал никакого механизма для предотвращения войны и обеспечения мира. Однако в мае 1933 г. резолюция встретила решительное сопротивление в сенатском комитете по внешним сношениям. В целом в стране высказывались аргументы как за, так и против участия в коллективных акциях против нарушителей мира. Государственный департамент обсуждал в это время различные варианты законодательства об экспорте оружия. Изоляционисты во главе с сенатором X. Джонсоном выступили против запрета поставок оружия только странам-агрессорам и предложили распространить его на обе воюющие стороны. Рузвельт согласился с такими принципиально важными изменениями, не известив об этом госсекретаря Хэлла. Последний, а также Норман Дэвис были очень недовольны поступком президента. В 1934 г. сенатский комитет запретил продажу вооружений и военных материалов Парагваю и Колумбии в связи с вооруженным конфликтом в Чако. Рузвельт поступил так потому, что не хотел обострять отношения с изоляционистами-членами сенатского комитета, когда чрезвычайная сессия конгресса была занята беспрецедентно быстрым одобрением множества законопроектов, связанных с Новым курсом. Для него это было более важным. Между тем в Европе и Азии события развивались тревожно. Они привлекали внимание американских политиков и дипломатов, обсуждавших перспективы внешнеполитического курса США. Многих интересовала история политики нейтралитета. Они напоминали, что проводимая президентом Вильсоном эта политика завершилась вступлением страны в войну, посылкой экспедиционного корпуса в Европу, потерей американских солдат на поле брани, неблагодарностью Англии и Франции, отказом от подписания Версальского мирного договора и от участия в создании Лиги наций. Большинство американцев считало, что их обманули, что вступление США в европейскую войну в 1917 г. было фатальной ошибкой. Версальская система, по их мнению, отвечала лишь англо-французским интересам. В будущем нельзя этого допустить, утверждали изоляционисты, настойчиво требуя создания специального комитета во главе с сенатором Джеральдом Наем для изучения причин, побудивших США вступить в европейскую войну, и прежде всего выявления виновных в поставках оружия Англии и Франции. В литературе появилось большое количество произведений антивоенной направленности. Пацифисты требовали объявления войны вне закона. Антивоенное движение набирало силу, ширилось, находя все большее число сторонников среди населения. Резкой критике подвергались все, кто в свое время высказывался за участие Америки в войне, вплоть до требования привлечь их к ответственности12. 1 октября 1934 г. в Чикаго открылся II Всеамериканский конгресс против войны и фашизма. В его работе участвовало 3332 делегата, представлявших организации численностью около 2 млн человек. Конгресс осудил действия нацистов в Германии, одобрил идею сплочения всех миролюбивых сил против угрозы войны. Вместе с тем в печати стали появляться статьи о заговоре экономических экстремистов, о небольшой группе корпораций и банкиров, связанных с Великобританией и Францией. В феврале 1934 г. известный республиканец, сенатор-изоляционист Джеральд Най (из Северной Каролины) внес в сенат резолюцию о создании комиссии по изучению производства и продажи вооружения и военных материалов во время первой мировой войны. Под давлением общественности в апреле конгресс утвердил такую комиссию во главе с сенатором Д. Наем. В нее вошли сенаторы-демократы Р. Барбур, X. Боун, У. Джордж, Б. Кларк, Дж. Поуп и республиканец сенатор А. Ванденберг. 18 мая президент Рузвельт в послании сенату выразил удовлетворение по случаю создания комиссии и рекомендовал всем правительственным ведомствам оказывать ей поддержку предоставлением необходимой информации14. Комиссия поставила целью расследовать, кто производил и поставлял вооружение союзникам, как оно доставлялось, на чьих пароходах, какие прибыли получили поставщики оружия, какие и кем были заключены тайные соглашения. Комиссия работала 18 месяцев, допросила 200 свидетелей и документально показала, кто был заинтересован во втягивании США в войну, кто предоставлял займы и кредиты Великобритании и Франции, продавал им вооружение и обмундирование. Опубликованные документальные материалы (39 томов) и 43 монографии явились сенсацией. Они потрясли и глубоко взбудоражили общественность страны, оказали воздействие на рост антивоенных настроений15. Народ был возмущен и требовал принятия законов, воспрещающих извлекать прибыли из войны и национализации военной промышленности. Впоследствии государственный секретарь К. Хэлл с недовольством писал в своих воспоминаниях: "Комиссия нашла страну жаждущей разоблачений, направленных против крупных банкиров и фабрикантов оружия"16. По мнению американского исследователя У. Коула, "без комиссии Ная законы о нейтралитете, возможно, не были бы приняты конгрессом"17. Во всплеске изоляционистских настроений большую роль сыграли две книги известного историка Чарльза Бирда, изданные в 1934 г., в которых он обосновывал необходимость защиты национальных интересов страны, политику изоляционизма, невмешательства в дела Европы18. Автор доказывал, что спасение страны - в проведении реформ, оздоровлении экономики, финансовой системы и сельского хозяйства, сосредоточении усилий на решении внутренних проблем посредством Нового курса. Важно уберечь страну от войны. Воздействие книг Бирда на общественное сознание было велико. Их читали, о них говорили19. Министр сельского хозяйства Г. Уоллес заявил, что Бирд проявил поистине "просвещенный патриотизм". Разоблачение Бирдом тех, кто в 1917 г. умышленно втянул США в европейскую войну ради получения сверхприбыли, оказало большое влияние на антивоенное движение в стране. Основой политики изоляционизма в эпоху Рузвельта, подчеркивал американский историк М. Джонас, был протест против войны20. Бывший помощник генерального прокурора в годы первой мировой войны юрист Чарльз Уоррен весной 1933 г. прочитал доклад на ежегодном собрании Американского общества международного права по проблеме нейтралитета, вызвавший значительный интерес. В январе 1934 г. Совет внешних сношений организовал круглый стол по той же проблеме с участием известных специалистов и экспертов по международным отношениям. Уоррен выступил на нем с докладом: как удержать страну от войны. Через два месяца в журнале "Международная жизнь" на эту тему была опубликована его статья21. Хотя он сам выступал за сотрудничество с другими странами против агрессивных государств, большинство американцев предпочло оставаться нейтральными, несмотря на то, что очень трудно находиться в таком состоянии. Уоррен поддерживал сторонников строгого нейтралитета, который неминуемо может привести США к изоляции от торговых и финансовых контактов с воюющими странами. Он предлагал проводить беспристрастное эмбарго на оружие со всеми участниками войн, запретить предоставление займов и предупреждал американских граждан, что они могут вести торговлю на свой риск22. В следующем номере журнал опубликовал статью А. Даллеса, помощника Нормана Дэвиса на Женевской конференции23. Даллес согласился с мнением Уоррена, что традиционный американский нейтралитет, проводимый в годы первой мировой войны, неприемлем, так как неизбежно втянет Америку в большую войну. Однако он не согласился с тем, что ограничение торговли будет эффективным. По его мнению, только полный отказ от иностранной торговли и инвестиций может изолировать США от большой войны, но американский народ с этим никогда не согласится. Наиболее разумно Соединенным Штатам действовать совместно с другими нациями в вопросе эмбарго торговли против агрессора. Такая политика будет служить удержанию страны вне войны24. В госдепартаменте проявили интерес к статье Уоррена. 17 апреля 1934 г. Хэлл поручил своим заместителям П. Моффату, У. Филлипсу, помощнику У. Муру и юридическому советнику Г. Хэкворту приступить к изучению и разработке возможного законодательства о нейтралитете. Но они неохотно встретили это предложение, сославшись на чрезмерную занятость, и попросили Уоррена подготовить для них проект, который им был представлен в начале августа. Это был меморандум о проблемах нейтралитета на 210 страницах25. В нем Уоррен рекомендовал придерживаться беспристрастного, непредвзятого эмбарго на оружие в случае возникновения войны между иностранными государствами, запретить пароходам воюющих стран пользоваться американскими портами, самолетам - аэродромами а гражданам США путешествовать на кораблях воюющих стран, а торговлю с ними ограничить предвоенным уровнем, установив определенную систему квот. Следовательно, Уоррен предлагал радикальные изменения в политике американского нейтралитета. Это была изоляционистская программа, предусматривавшая избавление страны от вступления в войну и отражавшая настроение общественности.

В конце августа госдепартамент отправил меморандум президенту. Он произвел на него положительное впечатление, и Рузвельт поручил Хэллу подготовить законопроект о нейтралитете для рассмотрения в конгрессе. К ноябрю такой билль был готов. Его составил Грин Хэкворт. Он мало чем отличался от предложений Уоррена, но статьи излагались более мягко, не категорично. Комиссия госдепартамента, опустив предложение об установлении квоты на торговлю контрабандными материалами, направила билль на согласование и одобрение в департаменты юстиции, военный и военно-морской. Два первых его одобрили, но руководство военно-морского флота возражало, опасаясь, что такое законодательство дает основание другим странам отказать в экспорте стратегических материалов Соединенным Штатам в военное время. Это поставило в трудное положение госдепартамент и администрацию. Рузвельт просил прессу поддержать законопроект, воздержаться от его преждевременной критики. Тем не менее газета "Вашингтон Пост" опубликовала критическую статью. 16 декабря появилась публикация и в "Нью-Йорк Тайме". В них утверждалось, что администрация намерена просить конгресс принять законодательство, предусматривающее ограничение торговли США во время войны между другими государствами. Развернувшаяся критика побудила кабинет министров воздержаться пока от посылки билля в конгресс. Однако в январе 1935 г. сенатор Кинг (от штата Бита) представил резолюцию на эмбарго оружия в случае войны. Председатель сенатского комитета по внешним сношениям К. Питтмэн передал ее в госдепартамент. Ему ответили: проблема нейтралитета внимательно изучается, но нет пока единого мнения. Это соответствовало действительности. Норман Дэвис подверг резкой критике проект Хэкворта за применение эмбарго на оружие в отношении воюющих стран без различия агрессора и его жертвы, отмечая, что это очень выгодно будет агрессору. Он предлагал предоставить президенту право решать вопрос, как и в отношении кого применять эмбарго на оружие. Его аргументы произвели впечатление на авторов законопроекта, они стали больше склоняться к его мнению. Было решено временно отложить работу над биллем о нейтралитете. Сам госсекретарь не склонен был проявлять поспешность26. В это время комиссия Ная с невиданным размахом, усердием и энергией занималась изучением истории политики нейтралитета в годы первой мировой войны, выяснением деятельности производителей вооружения и передачи его союзникам - Англии и Франции, условий предоставления им займов, ведения с ними торговли и получения высоких прибылей. Это привело к росту антивоенных настроений, увеличению сторонников политики изоляционизма, невмешательства в европейские дела, к недовольству поведением союзников - Англии и Франции, отказавшихся платить военные долги Америке. В Лондоне и Париже отрицательно отнеслись к многочисленным публикациям сенсационного характера, показу в излишне негативном свете американской, британской и французской дипломатии. Америку охватило общенациональное беспрецедентное возбуждение. 15 марта госсекретарь Хэлл посоветовал президенту Рузвельту встретиться с членами комиссии Ная и объяснить им, что их чрезмерная и неуёмная активность может поставить США в затруднительное положение в мире и вызвать негативную реакцию со стороны европейских стран, в первую очередь Англии и Франции. Президент поддержал эту идею и охотно согласился на встречу с сенаторами для обсуждения положения в мире и позиции США. Нельзя было не учитывать, что пресса в конце 1934 и в начале 1935 г. настойчиво вопрошала: "Куда идет Америка?" В новогоднем послании Рузвельт заверил американцев в том, что они могут спокойно жить; если во внешней политике страны и будут изменения, то лишь направленные на поддержание мира, и нет оснований беспокоиться. Но такие общие декларации президента многих не удовлетворяли. Председатель сенатского комитета по внешним сношениям Кэй Питтмэн 19 февраля обратился к Рузвельту за разъяснениями. Он спрашивал, намерены ли США участвовать в европейских делах? В марте он выступил с защитой изоляционизма. А 16 марта Гитлер бросил вызов Европе, объявив о введении воинской повинности и создании армии численностью в 500 тыс. человек, строительстве военно-морского флота. Тревожные вести приходили из Рима. Муссолини угрожал начать войну против Эфиопии. 19 марта в Белом доме состоялась встреча с членами комиссии Ная. Президент, одобрительно отозвавшись о ее деятельности, много говорил о тревожном развитии событий в мире. Поэтому желательно, учитывая настроения общественности, подумать об оформлении законодательства, которое могло бы обеспечить удержание страны от втягивания ее в войну. Пожелание понравилось собеседникам. Для них оно, возможно, было несколько неожиданным. Они сразу же приступили к его реализации. Президент был доволен, так как этим шагом ему удалось несколько успокоить общественность страны и в определенной степени Капитолий. Разработка законодательства о нейтралитете США пошла полным ходом27. Д. Най уведомил Хэлла о поручении президента. Последний воспринял эти слова с недоумением, ибо в госдепартаменте такой законопроект уже многие месяцы подготавливался и только не были согласованы некоторые вопросы. Он терялся в догадках, полагая, что допустил излишнюю осторожность и медлительность. Это предположение было близко к истине. Но Рузвельт, вероятно, поступил так еще и потому, что он хотел, чтобы инициатива о нейтралитете исходила не от госдепартамента, а от сенаторов, от комиссии Ная, деятельность которого так широко взбудоражила общественность страны. Медлить было нельзя. Прохождение такого законопроекта, подготовленного сенаторами, могло быстрее пройти в сенате. Возможно, это явилось одной из причин благорасположения президента к деятельности комиссии Ная. Однако Хэлл все же не спешил представлять президенту проект законодательства о нейтралитете, рассчитывая на его доработку, устранение расхождений взглядов по некоторым вопросам между сотрудниками госдепартамента. Сенаторы же, напротив, были заинтересованы в том, чтобы как можно быстрее реализовать пожелание президента. 30 марта Най заявил в речи в Лексингтоне, что президент полон решимости не допустить втягивания США в войну, в вооруженные конфликты, он защищал применение обязательного эмбарго на вооружение, поддерживал запреты займов воюющим странам и путешествий американских граждан на их кораблях28.

Объявление США о нейтралитете во второй мировой войне

31 марта 1935 г. редактор иностранного отдела газетного треста "Скриппс - Говард" опубликовал текст заявления, переданного ему высокопоставленным официальным лицом. В нем говорилось, что целью политики США являлось воздерживаться от каких-либо актов, которые позволили бы вовлечь страну в европейский конфликт, и в Вашингтоне заняты разработкой закона о нейтралитете, отказе предоставления займов как агрессору, так и его жертве. 1 апреля 1935 г. комиссия Ная представила в конгресс доклад, высказавшись за необходимость регулирования экспорта оружия. 9 апреля сенаторы Д. Най и Б. Кларк внесли в сенатский комитет по внешним сношениям две резолюции о нейтралитете. В них говорилось о запрете американцам путешествовать на пароходах воюющих стран и предоставлять займы и кредиты им для покупки контрабандных товаров. Президент мог объявлять состояние войны и автоматически вводить в действие эти положения29. Питтмэн выразил недовольство чрезмерной активностью сенаторов, усмотрев превышение ими полномочий и ущемление прерогатив его комитета, хотя сам разделял взгляды изоляционистов. В связи с нарушением Гитлером статей Версальского мирного договора он открыто заявил о незаинтересованности США в европейских делах, с негодованием говорил о тех, кто обеспокоен происходившими событиями в Европе, утверждая, что Соединенным Штатам не следовало бы вмешиваться в конфликты: "...Мы должны оставаться нейтр альными "30. Узнав о резолюциях сенаторов, Хэлл реагировал немедленно. 11 апреля он представил президенту меморандум. В нем говорилось, что в госдепартаменте давно уже разрабатывался законопроект о нейтралитете, но он еще не завершен. Сообщалось также, что председатель комитета по внешним сношениям Питтмэн недоволен излишней инициативой сенаторов, так как прерогативы законодательства относятся к его комитету, который и обязан этим заниматься. В меморандуме обращалось внимание на протесты британского и французского послов по поводу оглашения комиссией Ная секретных соглашений, заключенных американскими банками с союзными правительствами в годы первой мировой войны31. Пытаясь выйти из неблагоприятной для него ситуации, Хэлл намеревался послать президенту свой проект билля, подготовленный юристом Г. Хэквортом, в котором фиксировалось применение эмбарго на оружие без различия агрессор это или его жертвы, запрет путешествовать американцам на кораблях воюющих стран и запрещение входить подводным лодкам в американские порты. Но Хэкворт возражал, заявив, что проект еще не готов и требует доработки. Согласившись с его доводами, госсекретарь проинформировал президента и заявил об этом также на пресс-конференции. Хэлл продолжал считать, что проблема нейтралитета весьма сложная и нельзя проявлять поспешность, необходимо ее всестороннее изучение. Весной 1935 г. он уже не полностью разделял изоляционистские взгляды. Как отмечает историк Р. Дайвайн, ему хотелось задержать на некоторое время принятие законодательства о нейтралитете в конгрессе.

Избежать участия в главной мясорубке человечества удалось более чем десяти государствам. Причем это не «какие-то там» заморские страны, а европейские. Одна из них, Швейцария, и вовсе оказалась в нацистском окружении. А Турция, хоть и примкнула к союзу против Гитлера, но сделала это под самый занавес войны, когда толку от нее уже и не было. Правда, некоторые историки считают, что османы жаждали крови и хотели присоединиться к немцам. Но Сталинградская битва их остановила.

Каким бы жестоким и циничным не был диктатор Франко, он понимал, что страшная война ничего хорошего его государству не принесет. Причем, в независимости от победителя. Гитлер просил его присоединиться, давал гарантии (тоже самое делали и британцы), но и обе враждующие стороны получили отказ.

А ведь казалось, что Франко, победивший в гражданской войне при мощной поддержке Оси, в стороне точно не останется. Соответственно, немцы ждали возвращения долга. Они думали, что Франко лично захочет ликвидировать позорное пятно на Пиренейском полуострове – английскую военную базу Гибралтар. Но испанский диктатор оказался дальновиднее. Он решил вплотную заняться восстановлением своей страны, находившейся в печальном состоянии после гражданской войны.

Франко решил не воевать, а восстанавливать странуTweet

Испанцы лишь отправили на Восточный фронт добровольческую «Голубую дивизию». Да и ее «лебединая песня» вскоре оборвалась. 20 октября 1943 года Франко приказал вывести «дивизию» с фронта и расформировать.

1 голос

После многочисленных жестоких поражений в войнах 18-го века Швеция резко сменила курс своего развития. Страна встала на рельсы модернизации, что привело ее к процветанию. Не случайно в 1938 году Швеция, по версии журнала Life, стала одной из стран с самым высоким уровнем жизни.

Соответственно, разрушать то, что создавалось на протяжении более века, шведам не хотелось. И они объявили нейтралитет. Нет, некоторые «сочувствующие» воевали на стороне Финляндии против СССР, другие служили в частях СС. Но их общая численность не превышала и тысячи бойцов.

Около тысячи шведских нацистов воевали на стороне ГерманииTweet

По одной из версий Гитлер сам не хотел воевать со Швецией. Он якобы был уверен, что шведы – чистокровные арийцы, а их кровь проливать нельзя. Негласно Швеция делала ответные реверансы в сторону Германии. Например, поставляла ей железную руду. А также вплоть до 1943 года не принимала у себя датских евреев, пытавшихся сбежать от холокоста. Этот запрет сняли после поражения Германии в Курской битве, когда чаша весов начала склоняться в сторону СССР.

0 голосов

Немецкие офицеры во время Французской кампании 1940 года не раз говорили, что «возьмем Швейцарию, этого маленького дикобраза, на обратном пути». Но этот «обратный путь» получился отличным от их ожиданий. Поэтому «дикобраза» не тронули.

Всем известно, что швейцарская гвардия является одним из старейших воинских подразделений мира. Ее блистательная история начинается с начала 16 века, когда именно швейцарским солдатам доверили самое дорогое и почетное в Европе – охранять римского папу.

Швейцария оказалась в окружении стран нацистского блокаTweet

Во время Второй Мировой войны географическое положение Швейцарии оказалось совершенно невыгодным – страна очутилась в окружении государств нацистского блока. Поэтому совсем и полностью откреститься от конфликта не было не единой возможности. Поэтому приходилось идти на некоторые уступки. Например, предоставить транспортный коридор через Альпы или «подкинуть деньжат» на нужности вермахта. Зато, как говорится, и волки сыты и овцы целы. Худо-бедно, но нейтралитет соблюдался.

Поэтому пилоты швейцарских ВВС то и дело вступали в бой то с немецкими самолетами, то с американскими. Им было все равно, представитель какой из враждующих сторон нарушил их воздушное пространство.

0 голосов

Португальцы, как и их соседи по полуострову, решили, что раз есть хоть малейшая возможность избежать участия во Второй Мировой войне, то нужно ей воспользоваться. Жизнь в государстве во время конфликта хорошо описал Эрих Мария Ремарк в романе «Ночь в Лиссабоне»: «В 1942 году побережье Португалии стало последним прибежищем беглецов, для которых справедливость, свобода и терпимость значили больше, чем родина и жизнь».

Благодаря богатым колониальным владениям в Африке, у Португалии был доступ к одному очень стратегически важному металлу – вольфраму. Его-то предприимчивые португальцы и продавали. Причем, что интересно, обеим сторонам конфликта.

Португальцы опасались потерять доход от африканских колоний

"...В первые же дни войны через территорию Швеции была пропущена германская дивизия для действий в Северной Финляндии. Однако премьер-министр Швеции социал-демократ П. А. Ханссон тут же обещал шведскому народу, что через территорию Швеции больше не будет пропущена ни одна немецкая дивизия и что страна никоим образом не вступит в войну против СССР. И все же через Швецию развернулся транзит немецких солдат и военных материалов в Финляндию и Норвегию; немецкие транспортные суда перевозили туда войска, укрываясь в территориальных водах Швеции, причем до зимы 1942/43 г. их сопровождал конвой шведских военно-морских сил. Гитлеровцы добились поставок шведских товаров в кредит и перевозки их в основном на шведских судах..."

"...Именно шведская железная руда была лучшим для Гитлера сырьем. Ведь эта руда содержала 60 процентов чистого железа, в то время, как руда, получаемая немецкой военной машиной из других мест, содержала лишь 30 процентов железа. Понятно, что производство военной техники из металла, выплавленного из шведской руды, обходилось казне Третьего рейха гораздо дешевле.
В 1939 году, том самом, когда гитлеровская Германия развязала Вторую мировую войну, ей было поставлено 10,6 млн тонн шведской руды. После 9 апреля, то есть, когда Германия уже завоевала Данию и Норвегию, поставки руды существенно возросли. В 1941 году морским путем для нужд германской военной промышленности поставлялось ежедневно 45 тысяч тонн шведской руды. Мало-помалу торговля Швеции с нацистской Германией нарастала и, в конце концов, составила 90 процентов всей шведской внешней торговли . С 1940 по 1944 год шведы продали фашистам более 45 млн тонн железной руды.
Шведский порт Лулео был специально переоборудован для поставок железной руды в Германию через воды Балтики. (И только советские подводные лодки после 22 июня 1941 года временами доставляли шведам большие неудобства, торпедируя шведские транспорты, в трюмах которой эта руда переправлялась). Поставки руды в Германию продолжались практически до момента, когда Третий рейх уже начал, говоря образно, испускать дух. Достаточно сказать, что еще в 1944 году, когда исход второй мировой войны ни у кого уже не вызывал сомнений, немцы получили из Швеции 7,5 млн тонн железной руды. До августа 1944 г. Швеция получала нацистское золото через банки такой же нейтральной Швейцарии .

Иными словами, писала «Норшенсфламман», «шведская железная руда обеспечивала немцам успехи в войне. И это был горький факт для всех шведских антифашистов».
Однако шведская железная руда поступала немцам не только в виде сырья.
Знаменитый на весь мира концерн «СКФ», производивший шарикоподшипники, поставлял эти, не столь уж, на первый взгляд, хитрые технические механизмы, Германии. Десять процентов шарикоподшипников, получаемых Германией, приходилось, по данным «Норшенсфламман», на Швецию. Любому, даже вовсе неискушенному в военном деле человеку, понятно, что означают шарикоподшипники для производства военной техники. Да ведь без них ни один танк с места не стронется, ни одна подводная лодка в море не выйдет! Заметим, что Швеция, как отмечала «Норшенсфламман», производила подшипники «особого качества и технических характеристик», которые Германия не могла получить ниоткуда более. В 1945 году экономист и советник по экономическим вопросам Пер Якобссон предоставил информацию, которая помогла сорвать поставку шведских подшипников в Японию.

Давайте задумаемся: сколько же жизней оборвалось потому, что формально нейтральная Швеция обеспечивала фашистскую Германию стратегическими и военными продуктами , без которых маховик военного механизма нацистов продолжал бы, конечно, раскручиваться, но уж точно, не с такой большой скоростью, как оно было? Вопрос об «ущемленном» шведском нейтралитете в годы Второй мировой войны, не нов, российские историки-скандинависты и дипломаты, по роду своей деятельности работавшие в МИД СССР на скандинавском направлении, хорошо осведомлены об этом. Но даже не многие из них в курсе того, что осенью 1941 года, той самой жестокой осенью, когда на карту было поставлено существование всего Cоветского государства (а значит, как следствие, и судьба населявших его народов), король Швеции Густав V Адольф направил Гитлеру письмо, в котором пожелал «дорогому рейхсканцлеру дальнейших успехов в борьбе с большевизмом»..."

Герман Геринг и Густав V Адольф

1939-1940
8260 шведов участвовало в советско-финской войне.

1941-1944
900 шведских нацистов участвовало в оккупации СССР в составе финской армии.

Семья Валленбергов
С большой неохотой и неловкостью в семье Валленбергов вспоминают, что в военные годы Валленберги принимали участие в финансировании и поставках в гитлеровскую Германию из Швеции железной руды (с 1940 по 1944 год нацисты получили более 45 млн тонн руды), стали, шарикоподшипников, электрооборудования, инструментов, целлюлозы и других товаров, которые использовались в военном производстве.

Многие в Швеции до сих пор вспоминают об этом и упрекают Валленбергов в сотрудничестве с нацистами.

Семья Валленбергов через банковские и промышленные империи из крупнейших корпораций, пакеты акций в других больших компаниях контролирует треть ВВП Швеции.
Под контролем семьи находится более 130 компаний.
Самые крупные: ABB, Atlas Copco, AstraZeneca, Bergvik Skog, Electrolux, Ericsson, Husqvarna, Investor, Saab, SEB, SAS, SKF, Stora Enso. 36 % акций размещённых на Стокгольмской фондовой бирже принадлежат Валленбергам.

Принадлежащий клану Валленбергов банк SEB, в период с мая 1940 года по июнь 1941 года получил более 4,5 млн долларов из Центрального банка Германии и действовал как агент по закупкам (через посредников) для германского правительства в скупке облигаций и ценных бумаг в Нью-Йорке.

В апреле 1941 года министр финансов Эрнст Вигфорс (Ernst Wigforss) и президент банка SEB Якоб Валленберг (Jacob Wallenberg) договорились выдать кредит Германии на постройку судов на шведских верфях, нацисты получили очень значительную по тем временам сумму - 40 миллионов крон, что соответствует сегодняшним 830 миллионам крон.

Шведский историк и посол Кристер Валь Брукс вместе с архивистом Бо Хаммарлундом доказали двойственность политики министерства финансов Швеции во времена второй мировой войны. Глава этого ведомства Эрнст Вигфорст вошел в историю как противник прохода нацистских войск через Швецию при нападении на Норвегию. Валь Брукс выяснил, что Вигфорст активно помогал гитлеровской Германии деньгами, хотя и делал это в шведских интересах.

В рамках обычной проверки в архивах министерства финансов Хаммарлунд нашел документ в форме письма, датирующийся апрелем 1941 года, сообщает шведская газета Dagens Nyheter. Это письмо было написано директором шведского банка Skandinaviska Banken Эрнстом Херсловом, однако никогда не было официально зарегистрировано.

В письме приводится краткое содержание разговора между министром финансов и Херсловом. Вигфорст доказывал необходимость отправки Германии кредитов, которые позволили бы нацистам оплатить работу шведских судостроителей. «Министр ясно показал, что было бы желательно выделить кредиты», — писал Херслов. На самом деле деньги должны были помочь Швеции увеличить экспорт в нацистскую Германию. По мнению историков, существование подобных тайных сделок гораздо серьезнее свидетельствует о помощи нацистам, чем открытие границ для свободного перемещения гитлеровских войск.

Исследователя потрясло, что такие важные с государственной точки зрения разговоры велись тет-а-тет между министром и банкиром. По закону решение о предоставлении кредитов иностранному государству должно было бы одобрить правительство Швеции. «Можно понять, почему Вигфорст избегал гласности в этом деле», — пишет Dagens Nyheter.

В тексте письма есть указание на то, что Вигфорсту удалось добиться выделения кредитов.

Историки нашли подтверждение своей гипотезы в дневниках главы центрального банка Швеции Ивара Рооха. Он упоминал, что его компания выделяла значительные суммы, чтобы Германия поставляла Швеции меньше продукции в ответ на экспортируемую из Скандинавии железную руду и прочее сырье для военной промышленности.

По оценке Валь Брукса и Хаммарлунда, размер взяток достигал 40 млн крон.

Письмо также указывает на то, что весной 1941 года Германия продолжала активно строить суда в Швеции, хотя официально Стокгольм объявлял о своем нейтралитете. Подобную политику вел Мадрид, который помогал с базированием нацистских подлодок и размещением берлинских шпионов, но официально к воюющей стороне себя не относил.

Ингвар Феодор Кампрад (швед. Ingvar Feodor Kamprad) (родился 30 марта 1926 года) — предприниматель из Швеции. Один из богатейших людей мира, основатель компании IKEA — сети магазинов, торгующих товарами для дома.

В 1994 были опубликованы личные письма шведского фашистского активиста Пера Эндала (Per Engdahl). Из них стало известно, что Кампрад присоединился к его про-нацистской группе в 1942. По меньшей мере до сентября 1945 он активно собирал деньги для группы и привлекал новых участников. Время ухода Кампрада из группы неизвестно, но до начала 1950-х годов они с Пер Эндалом оставались друзьями. После того как эти факты стали известны, Кампрад заявил, что горько сожалеет об этой части своей жизни и считает это одной из самых своих больших ошибок. После этого он написал письмо с извинениями всем сотрудникам ИКЕА еврейской национальности.

Основатель шведского мебельного концерна ИКЕА Ингвар Кампрад был значительно теснее связан с нацистским движением, чем это было известно ранее. Так, Кампрад состоял не только в фашистском движении «Новое шведское движение»/ Nysvenska rörelsen, но и в нацистском объединении Линдхольма/Lindholmsrörelse. Об этом стало известно из книги сотрудницы шведского телевидения SVT - Элизабет Осбринк/ Elisabeth Åsbrink.

В этой книге также впервые публикуются данные о том, что на 17-летнего Кампрада, уже в 1943 году, было заведено дело в Шведской полиции безопасности Säpo, где он проходил под рубрикой «нацист».

Уже после войны, в 50-годы, Кампрад продолжал дружить с одним из лидеров шведских фашистов Пэром Энгдалем/ Per Engdahl. И всего лишь год назад, в разговоре с Элизабет Осбринк, называл Энгдаля "великим человеком".

О причастности Ингвара Кампрада к нацистскому движению в Швеции было известно и ранее, но данная информация прежде не публиковалась.

Представитель Ингвара Кампрада - Пэр Хеггенес заявил, что Кампрад уже неоднократно извинялся и просил прощения за свои прошлые нацистские взгляды. Неоднократно говорил о том, что сегодня никаких симпатий к нацистам и нацизму не испытывает.

"Всё это история уже 70 летней давности" - сказал Пэр Хеггенес, отметив, что сам Кампрад ничего не знал о том, что за ним вела наблюдение Полиция безопасности.

Историки ставят под вопрос нейтралитет Швеции в годы Второй мировой войны

Ряд исследований, проведенных по заказу шведского правительства, подтверждают предположения о том, что Швеция, официально сохранявшая нейтралитет во время второй мировой войны, была готова во многом пойти навстречу фашистской Германии.

Это открытие, возможно, подольет масла в огонь споров об иммиграционной политике страны и решении Швеции не вступать в НАТО.

Некогда могущественная и воинственная, Швеция последний раз участвовала в войне 200 лет назад. Вторая мировая война стала серьезным испытанием шведского нейтралитета. Перспектива вторжения, как фашистских войск, так и союзников казалась тогда вполне реалистичной.

До сих пор Швеция, как казалось, была вполне довольна собой. Да, она поставляла значительное количество железной руды Германии, позволяла нацистским войскам беспрепятственно проходить по своей территории и не впускала к себе бежавших от немцев евреев.

Однако при этом они позволили союзникам развернуть на своей территории разведывательную сеть, а в конце войны предоставляли убежище евреям из соседних стран, оккупированных немцами. Они также разработали экстренный план участия в освобождении Дании.

Так, шведы, вступавшие в брак с немцами, должны были предоставить доказательства того, что их родители, а также бабушки и дедушки, не имели еврейских корней. Браки, заключенные между немцами и шведскими евреями, аннулировались.

По распоряжению германских партнеров германские компании увольняли сотрудников-евреев. Газетам было приказано не критиковать Гитлера, а также не публиковать статей о концентрационных лагерях и оккупации Норвегии.

Культурные связи между Швецией и фашистской Германией оставались весьма тесными.

Между тем, отношение нацистов к шведам остается весьма туманным. С одной стороны, они пользовались уважением как "исключительно чистый пример нордической расы". С другой - германское руководство жаловалось, что современные шведы стали слишком миролюбивыми и неконфликтными, то есть мало походили на идеал арийского воина.

Соседние страны часто обвиняют Швецию в том, что она принимает чересчур нравоучительный тон, когда речь заходит о морально-этическим спорах. Некоторые приписывают это протестантскому наследию страны. Некоторые усматривают в этом атавизм некогда "господствующего" положения Швеции. Третьи полагают, что самодовольство объясняется тем, что Швеция давно не воевала.

Какова бы ни была истинная причина, вполне вероятно, что сейчас шведы проявят больше готовности умерить свой тон и стать более самокритичными, а также признают, что и их прошлое может показаться другим странам не столь уж непорочным. Примером тому служит не столь давний спор о противоречивой шведской программе по стерилизации человека.

Согласно закону 1935 г. о "расовой гигиене", из-за того, что обладали недостаточно "нордической" внешностью, были рождены от родителей разных рас или демонстрировали "признаки вырождения".

В 1920-е, 30-е и 40-е гг. идея "расовой гигиены" была крайне популярна не только в Германии. Дания, Норвегия, Канада, а также 30 американских штатов применяли программы стерилизации.

Мари Стоупс, пионер планирования семьи в Британии, была ярой защитницей этой идеи: она утверждала, что поощряя представителей рабочего класса рожать меньше, а выходцев из высших слоев общества - больше, можно улучшить генофонд англо-саксонской нации.

Однако большинство европейских стран отказались от этой идеи после войны. Шведский же Институт расовой биологии продолжал действовать до 1976 года.

Интересно и то обстоятельство, что за стерилизацию выступали не только крайне правые националисты, но и правительства, сформированные социал-демократами.

Еще больше военных заказов Швеция получила после начала Второй мировой войны. И в основном это были заказы для гитлеровской Германии. Нейтральная Швеция стала одной из главных экономических опор национального рейха. Достаточно сказать, что только в 1943 году из добытых 10,8 млн т железной руды в Германию из Швеции было отправлено 10,3 млн т. До сих пор мало кто знает, что одной из главных задач кораблей ВМФ Советского Союза, воевавших на Балтике, была не только борьба с фашистскими кораблями, но и уничтожение судов нейтральной Швеции, перевозивших грузы для нацистов.

Ну а чем же расплачивались гитлеровцы со шведами за полученные от них товары? Только тем, что они награбили на оккупированных ими территориях и больше всего - на советских оккупированных территориях. Других ресурсов для расчетов со Швецией немцы почти не имели. Так что, когда вам в очередной раз будут рассказывать про «шведское счастье», помните, кто и за чей счет шведам его оплатил.

Избежать участия в главной мясорубке человечества удалось более чем десяти государствам. Причем это не «какие-то там» заморские страны, а европейские. Одна из них, Швейцария, и вовсе оказалась в нацистском окружении. А Турция, хоть и примкнула к союзу против Гитлера, но сделала это под самый занавес войны, когда толку от этого уже и не было. Правда, некоторые историки считают, что османы жаждали крови и хотели присоединиться к немцам. Но Сталинградская битва их остановила.

Швейцария оказалась в окружении стран нацистского блока

Исторически сложилось, что Турция питала симпатии к Германии. Но вот во время Второй Мировой войны бывшая Османская империя решила объявить нейтралитет. Дело в том, что в стране решили до конца следовать заветам Ататюрка и в очередной раз отказаться от имперских амбиций.

Была и другая причина. В Турции понимали, что в случае военных действий они останутся один на один с войсками стран-союзников. Германия на помощь не придет.

Турки понимали, что воевать им придется без помощи Германии

Поэтому и было принято стратегически верное и выгодное для страны решение – банально заработать на мировом конфликте. Поэтому обеим сторонам конфликта стали продавать хром, необходимый для производства танковой брони.

Лишь в конце февраля 1945 года под давлением союзников Турция все же объявила войну Германии. Сделано это было, конечно, для «галочки». В реальных боевых действиях турецкие солдаты, по факту, и не участвовали.

Интересно, что некоторые историки (по большей части еще в советское время) считали, что Турция находилась, что называется, «на низком старте». Турки ждали, когда перевес точно будет на стороне Германии. И если бы СССР проиграл Сталинградскую битву, то Турция была готова напасть на СССР, присоединившись к Странам Оси в 1942 году.

Португальцы опасались потерять доход от африканских колоний

Собственно, опасения за колонии – это была еще одна причина, по которой Португалия не захотела вмешиваться в конфликт. Ведь тогда под удар попадали их корабли, которые любая бы из вражеских стран стала бы с удовольствием топить.

А так, благодаря нейтралитету Португалия сумела сохранить власть над африканскими колониями вплоть до 70-х годов.

Около тысячи шведских нацистов воевали на стороне Германии

Франко решил не воевать, а восстанавливать страну

Политика нейтралитета была следствием довоенной политики, направленной на повышение суверенитета и повлёкшей за собой увеличение национализма , что ассоциировалось с неучастием в военных действиях на стороне англичан. Кроме того, Ирландия не обладала достаточно развитой для участия в войне системой обороны - армия страны была малочисленна (19 783 человека, из которых 7223 - волонтёры) и плохо вооружена (2 лёгких танка , 21 бронированный автомобиль , 24 военных самолёта).

Однако, Ирландия оказывала союзникам косвенную помощь - взаимодействовала с разведками США и Великобритании, предоставляла воздушные коридоры для перелётов через Атлантику , интернировала немецких военнопленных, снабжала союзников метеорологическими сводками, служила продовольственной базой для Великобритании. Кроме того, ирландцы-добровольцы воевали в рядах британской армии и работали на британских заводах (считается, что за время войны на работу в Великобританию выехало 200 тысяч человек). Тем не менее, политика нейтралитета во многом предопределила изоляцию Ирландии в первые годы после войны.

Напишите отзыв о статье "Ирландский нейтралитет во Второй мировой войне"

Литература

Полякова Елена Юрьевна. Ирландия в XX веке. учебное пособие. - М .: "КДУ", 2009. - С. 101-118. - 170 с. - ISBN 978-5-98227-159-4 .

Отрывок, характеризующий Ирландский нейтралитет во Второй мировой войне

– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.

Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c"est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L"Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.