Конфликтов

Причины и механизмы возникновения межгрупповых

Вся человеческая история есть история межгрупповых конфликтов: политических, национальных, религиозных и пр. Даже представить себе бесконфликтную историю невозможно. Фантазия отказывает. Отсюда наш здравый смысл делает вывод, что конфликты неизбеж­ны. Они есть способ развития человечества.

Если взять наиболее ост­рые межгрупповые конфликты (военные), то по количеству жертв 20 –е столетие просто не имеет себе равных в истории (в военных конфликтах погибло около 300 миллионов человек). Люди с невиданным доселе энтузиазмом истребляли друг друга и никак не могли остановиться. Поиском причин такого агрессивного поведения активно занималась социальная психология. Ей удалось открыть ряд интересных явле­ний межгруппового взаимодействия, с помощью которых сущест­венно прояснилась и природа межгрупповых конфликтов.

Выше мы уже говорили о том, что при объединении индивидов в группу их поведение серьезно меняется. Социальная психология обнаружила множество факторов воздействия группы на индивида, деформирующих его поведение [34]. В их числе:

• социальная фасилитация;

• социальная леность;

• деиндивидуализация;

• групповая поляризация;

• огруппление мышления;

• групповой фаворитизм;

• групповое давление и т.д.

Эти характеристики влияния групп на личность означают следующее.

Социальная фасилитация(от англ. facility — легкость, благопри­ятные условия) — эффект усиления доминирующих реакций в при­сутствии других. То есть даже простое присутствие кого-либо друго­го может повышать энергичность наших действий (в том числе и конфликтных). Так, школьник перед классом выжимает из силоме­ра несколько больше, чем в одиночку. Обучение простым навыкам в группе, как правило, идет успешнее и т.д.

Но феномен сей неоднозначен. Не случайно в его определении присутствует словосочетание «доминирующая реакция». Это означает, что присутствие других положительно сказывается на решении инди­видами простых задач (в которых доминирует правильный ответ). Ре­шение же задач сложных, напротив, затрудняется присутствием других людей. Но в любом случае поведение индивида изменяется.

Социальная леность — тенденция людей уменьшать свои усилия, если они объединяются с другими для достижения общей цели, но не отвечают за конечный результат. Экспериментально проверено, что при перетягивании каната участник группы развивает усилий существенно меньше, чем если бы он тянул в одиночку. Правда, и здесь есть обратное правило: коллективность усилий неприводит к их ослаблению, если общая цель необыкновенно значима и важна, или, если известно, что индивидуальный результат может быть оп­ределен. Только в этих случаях можно смело утверждать, что «в единстве — сила».

Деиндивидуализация — утрата индивидом в групповых ситуациях чувства индивидуальности и сдерживающих норм самоконтроля. Обезличенность, анонимность индивида в группе могут «отпускать социальные тормоза». Чем больше группа, тем сильнее деиндиви­дуализация и тем вероятнее проявление актов насилия, вандализма и прочих асоциальных действий. Подобные психологические особенности проявляются у людей в толпе.

Групповая поляризация — вызванное влиянием группы усиление первоначального мнения индивида, склонного принять рискован­ное или, наоборот, осторожное решение. Групповое обсуждение не усредняет мнений индивидов, а напротив — смещает их к одному из возможных полюсов. Если группа людей изначально настроена, допустим, вложить деньги в какое-либо рискованное предприятие, то после дискуссии на данную тему, это стремление только усилит­ся. Свойство группы поляризовать имеющиеся тенденции может приводить и к усилению агрессивных намерений группы.

Огруппление мышления— тенденция к единообразию мнений в группе, которая часто мешает ей реалистично оценивать противо­положную точку зрения.

Групповой фаворитизм — предпочтение своей группы и ее чле­нов только по факту принадлежности к ней. Подобная пристраст­ность выявлена у людей всех возрастов и национальностей. Правда, в культурах коллективистского толка она меньше, чем в культурах индивидуалистического плана.

Конформизм как результат группового давления— тенденция из­менять поведение или убеждения в результате реального или вооб­ражаемого воздействия группы. Если нам, к примеру, предложат сравнить длины двух отрезков (один из которых немного короче другого), то в одиночку мы уверенно дадим правильный ответ. А вот если несколько человек вокруг нас будут утверждать нечто пря­мо противоположное, мы очень сильно задумаемся, и вероятность того, что наш ответ будет правильным, снизится процентов на 40. С более сложными и важными идеями мы, быть может, поупрямимся больше, но избежать группового давления вообще, конечно, не сможем в принципе.

Все эти характеристики группового поведения людей подтвер­ждены экспериментально. Следовательно, их обоснование можно считать достаточно надежным. Правда, если строго подходить к этой проблеме, надо отметить, что все эти факторы группового влияния экспериментально зафиксированы только для относитель­но небольших групп.

Безоговорочное распространение их на груп­пы большие (нации, классы - с ними-то как экспериментировать?) уже не может быть стопроцентно надежным. Но в том, что отме­ченные факторы в той или иной степени проявляются и на уровне больших социальных групп, трудно сомневаться.

Как не увидеть феноменов «огруппления мышления» и «деиндивидуализации» в фактах массовой поддержки тоталитарных политических режимов XX века, в том числе и в нашем недавнем прошлом, когда в Советском Союзе сначала насаждался культ личности, а затем культ партии? Те же самые явления мы наблюдаем сейчас в Туркмении, Северной Корее.

Так что факторы группового влияния на индивидуальное пове­дение существуют, и игнорировать их при объяснении социальных взаимодействий сегодня уже нельзя. Будучи скрытыми, не осознаваемыми напрямую факторами нашего поведе­ния, они мешают как следует рассмотреть и понять истинные причи­ны межгрупповых конфликтов, порождая так называемую межгруппо­вую враждебность, которая во многих случаях выглядит самопроиз­вольной, возникающей как бы «на пустом месте».

Во многих социаль­но - психологических экспериментах было выразительно показано, как быстро и легко две группы совершенно миролюбивых, «нормальных» людей превращаются в яростно-непримиримых соперников, для кото­рых все средства хороши ради победы над конкурентом. Подобные явления мы наблюдаем среди футбольных фанатов во время и после футбольных матчей.

Существенную роль в развитии межгрупповых конфликтов играет также искаженное восприятие друг друга людьми, принадлежащими к разным группам. Основанием такого искажения выступает опять-таки сама групповая принадлежность и связанные с ней особенности поведения.

Так, групповой фаворитизм, то есть предрасположенность к членам «своей» группы, заставляет нас воспринимать собственную группу как достойную, сильную, нравственную, «чужая» же на этом фоне обязана выглядеть ущерб­ной, низкой, злонамеренной.

Распространенность таким убеждени­ям обеспечивает феномен «огруппления мышления», превращающий их в устойчивый стереотип. Групповая же поляризация доводит «образ врага» до абсолютных кондиций («империей зла» называл бывший СССР американ­ский президент Р.Рейган в разгар «холодной войны» в начале 80-х годов прошлого века). При этом подлинная несовместимость целей участников конфликтов может быть не так уж и велика. Но в ис­кривленном пространстве межгруппового восприятия она разраста­ется до немыслимых размеров.

Поскольку же искажения восприятия одинаковы у обеих кон­фликтующих сторон, они получаются зеркальными. Каждая группа предпочитает наделять добродетелями себя, а все пороки приписы­вать исключительно противнику. В результате получаются парадок­сальные вещи: все государства на земном шаре торжественно кля­нутся в своей приверженности миру и согласию, но в их общей ис­тории невозможно отыскать периода, в котором не было бы военных конфликтов.

Это не лицемерие. Это вполне искреннее убежде­ние, что «наша» готовность к миру подлинна, а «их» — всего лишь хитрая уловка. При этом противоборствующие стороны попадают как бы в заколдованный круг: искаженное восприятие (мы миро­любивы — они агрессивны) ведет к разрастанию конфликтных дей­ствий, а эскалация конфликта в свою очередь усиливает степень искажения восприятия.

Итак, социально-психологическая составляющая межгрупповых конфликтов достаточно весома. Ее изучение позволяет конфликто­логии сформулировать некоторые общие выводы относительно природы и механизмов межгрупповой враждебности:

(1) действенный анализ межгрупповых конфликтов невозможен без исследования социально-психологических элементов жизнедея­тельности групп: их взаимного восприятия, коммуникации, взаимо­действия;

(2) конфликтность межгруппового взаимодействия в значитель­ной степени определяется самим объединением людей в группы, видоизменяющим их поведение;

(3) не следует думать, что всю ответственность за «развязыва­ние» социальных конфликтов несут лидеры (вожди, олигархи, тер­рористы и пр.), групповая конфликтность «сидит» в каждом из нас, поскольку мы неизбежно принадлежим к нескольким социальным группам;

(4) неуправляемость межгрупповых конфликтов в немалой сте­пени обусловлена непрозрачностью, скрытостью механизмов влия­ния групп на индивидов;

(5) избежать межгрупповых конфликтов нельзя, но можно сни­зить их издержки; социально-психологические способы уменьше­ния таких издержек заключаются обобщенно в исправлении иска­женного восприятия, улучшении коммуникаций между группами (расширение общения) и в коррекции процедур их взаимодействия с учетом особенностей группового влияния.

В сущности, состояние общества в любой момент представляет собой некий промежуточный итог разрешенных межгрупповых конфликтов. Их обширная сеть в целом задается социальной диффе­ренциацией общества. Но последняя изменчива. Соответственно должна меняться и конфигурация «конфликтного поля».

Так, на­пример, до конца XIX в. доминирующим элементом социальной стратификации были классы. Однако трансформация в XX в. инду­стриального общества в постиндустриальное (а сегодня — и в ин­формационное) «размыла» классовую поляризацию, подчинив ее дру­гим стратификационным порядкам.

В середине XX века доминирую­щий стратификационный порядок базировался не на классах и ча­стной собственности в сфере производства, а на государстве и раз­личных организационных системах (корпоративных, профессиональных, муниципальных и т.д.). Соответственно изменился и ха­рактер межгрупповых конфликтов: они стали как бы «мельче», но зато более многообразны и даже «разношерстны».

Субъектами кон­фликтов все больше выступают группы не только социальные, то есть создающиеся на основе принадлежности к какой-то социаль­но - профессиональной категории, но и «целевые» или «инициатив­ные», то есть объединяющие людей в соответствии с конкретной задачей, которую они решают (экологические, потребительские, правозащитные).

Пестроты в ткань межгрупповых конфликтов до­бавляет и неравномерность социального развития современного мира: в одних странах превалируют конфликты традиционного ти­па, определяемые классовыми и даже родовыми структурами, в дру­гих, более «продвинутых», тон задают новые социальные движения. Таким образом, современный мир обнаруживает тенденцию к усложнению общей картины межгрупповых конфликтов, нараста­нию их многообразия и взаимного переплетения.

В качестве некоторого итога выделим основные позиции социологического видения механизмов возникновения межгрупповых конфликтов:

(1) общей базой межгрупповой конфликтности выступает соци­альная дифференциация общества, главным видом которой объявляется разделение труда;

(2) принципиальная неустранимость межгрупповых конфликтов определяется конкретным типом исторического прогресса, осуществляемого по принципу: «проигрывает часть — выиг­рывает целое»;

(3) многие межгрупповые конфликты есть способ поддержания социального равновесия, баланса групповых интересов;

(4) главным источником возникновения межгрупповых конфлик­тов являются неудовлетворенные потребности социальных групп;

(5) объект межгрупповых конфликтов составляют социальные ресурсы; статусы; ценности;

(6) совокупность межгрупповых конфликтов имеет тенденцию к усложнению и нарастанию многообразия.